Читать книгу - "Гений - Джесси Келлерман"

— Может, так, а может, и нет. Ваше мнение субъективно.

— А кто говорил, что я объективен?

Странный у нас с ним был спор. Я, торговец картинами, сражался за голые факты. Он, полицейский, полагал, что может толковать намерения художника. К тому же он заранее знал, какие вопросы я задам. У меня появилось неприятное ощущение возникшей между нами ментальной связи, и, по-моему, он тоже это почувствовал. Во всяком случае, мы замолчали и уставились на картину.

— Да уж, рисовал он знатно, — сказал наконец Макгрет.

Я кивнул.

Он ткнул пальцем в четвертого херувима:

— Алекс Ендржевски. Десять лет. Мать отправила его в магазин, велела купить кое-чего на ужин. Мы нашли разбитую бутылку молока на углу Сорок четвертой и Ньютон-стрит. В тот вечер снег выпал, и остались следы. Машины и человека. Свидетелей не нашли. — Он потер лоб. — Это был конец января 1967-го. Газеты обо всем раструбили. Понаписали ерунды из серии «Кто защитит наших детей?». И похоже, они его спугнули, потому что довольно долго он сидел тихо. А может, просто не любил гулять по холоду.

— Зимой на улицах меньше детей.

— Верно. Не исключено, дело и в этом. — Он показал на пятого херувима: — Эйб Каан. Я вам о нем рассказывал. Пятая жертва.

— И опять никаких свидетелей.

— Ну, это я сначала так думал. А потом перечитал дело и наткнулся на показания одной тетки, соседки. Знаете, бывают такие клуши — целый день на крыльце сидят. Она вспомнила, что мимо проехала незнакомая машина.

— И все?

Он кивнул:

— Эта соседка сказала, что все машины в районе знает. Я так понял, она их специально запоминала. А эту раньше не видела.

Была ли у Виктора машина? По-моему, не было. Я так и сказал Макгрету.

— Это ни о чем не говорит. Мог и украсть.

— Вряд ли он решился бы влезть в чужую машину.

— Да вы ж ничего о нем не знаете. А решиться на убийство он, по-вашему, мог?

Я не ответил. Кое-что Макгрет рассказал мне сам, кое-что я прочитал в газетах. Но одно дело статья, другое — как он об этом говорил. Словно о собственных детях.

— Тот парнишка, Ла Рей… Вот его мне ужасно жалко. Всех их жалко, но тут… Он одиночка, любил побродить по улицам. И друзей у него, по-моему, не было. Видите, какая улыбка? Ему явно не нравится, что его фотографируют. Двенадцать лет пацану. Самый старший из них, только мелкий очень. Из-за этого в школе ему туго приходилось. И еще из-за того, что отца у них не было, а мама черная. Можете себе представить, как его затюкали. А мать… Я сам чуть не свихнулся! Муж ее, белый, сбежал, бросил одну с ребенком. А тут еще и ребенка убивают. Как вспомню, так вздрогну. Она на меня смотрела так, будто я голыми руками у нее из груди сердце вырвал.

Мы помолчали.

— Хотите дунуть?

Я посмотрел на него.

— Я-то точно буду. — Он с трудом встал и, шаркая, пошел на кухню. Открыл ящик. Перегнувшись через стол, я вытянул шею. Тысячу раз при мне сворачивали косяки, но не полицейские же. И не так аккуратно. Закончив, Макгрет закрыл пакет и вернулся в столовую. — Лучше всяких лекарств, — сказал он и прикурил.

И тут я задал потрясающе глупый вопрос:

— А у вас рецепт есть?

Он засмеялся, изо рта повалил дым.

— Чувак, это тебе не Калифорния.

На окне у него висел плакат с бин Ладеном, и я почему-то из-за этого решил, что Макгрет не такой уж и либерал. Пришлось спросить, каковы его политические взгляды.

— Либертарий,[25]— ответил он. — Дочка на стенку лезет, когда это слышит.

— А она…

— Она — добрейшей души человек. — Он затянулся и сдавленно произнес: — Правда, она про это забывает, когда надо упечь кого-нибудь за решетку. Ее приятель раньше ей постоянно по этому поводу мозги полоскал.

С какой стати я так расстроился, что у Саманты есть парень? Я и говорил-то с ней в общей сложности — ну сколько? — минут двадцать, наверное. И все-таки я расстроился и принял из рук Макгрета косяк.

Он смотрел, как я делаю большую затяжку.

— А ведь за это и посадить могут.

Я сделал вид, что выбрасываю косяк, но он отобрал его у меня.

— Лично я помираю, а ты чем оправдаешься?

Потом мы просмотрели журналы. Я принес их и сказал, что не очень себе представляю, зачем мы это делаем. Если только гастрономические привычки Крейка и погода не имеют прямого отношения к делу. Макгрет со мной согласился, но все равно пожелал посмотреть на записи в дни убийств.

Генри Стронг исчез четвертого июля 1966 года. В журнале регистрации метеоусловий за этот день была запись:

Солнечно. Макс. темп. 29 °C. Влажность 90 %.

— Вроде похоже, — сказал Макгрет. — Квинс в июле.

Следующие несколько дней были такими же увлекательными:

Солнечно. Макс. темп. 28 °C. Влажность 78 %.

Солнечно. Макс. темп. 31 °C. Влажность 82 %.

Солнечно. Макс. темп. 26 °C. Влажность 90 %.

— Интересно, данные правильные? — спросил я.

— А я почем знаю? — Он полистал журнал. — Да, не много мы тут накопаем. Есть идеи?

Идей у меня не было.

— А что в том, про еду?

Понедельник, 4 июля 1966

Завтрак — яичница

Обед — яблоко, ветчина и сыр

Ужин — яблоко, ветчина и сыр

Вторник, 5 июля 1966

Завтрак — яичница

Обед — яблоко, ветчина и сыр

Ужин — яблоко, ветчина и сыр

— Только время теряем, — сказал я.

— Наверное, — ответил он. — Давай посмотрим, что там с Эдди Кардинале.

Завтрак — яичница

Обед — яблоко, ветчина и сыр

Ужин — яблоко, ветчина и сыр

Среда, 3 августа 1966

Завтрак — яичница

Обед — яблоко, ветчина и сыр

Ужин — яблоко, ветчина и сыр

— Вот что мне интересно, так это как он жрал одно и то же каждый божий день. Вот главная загадка.

Воскресенье, 22 января 1967

Завтрак — яичница

Обед — яблоко, ветчина и сыр

Ужин — яблоко, ветчина и сыр

— Довольны? — спросил я.

— Не жужжи.

Понедельник, 23 января 1966

Завтрак — овсяная каша