Читать книгу - "Лондон бульвар - Кен Бруен"

ДВЕ СЛЕДУЮЩИЕ НЕДЕЛИ прошли спокойно. Я выполнял свою работу, читал книги, обслуживал актрису.

Надеялся, что, когда придет Гант, я буду готов. Иначе меня сделают.

Песня Криса де Бурга «В ожидании урагана».

Ночь бриджа подтвердила, что мертвецы возвращаются. Трое мужчин и женщина. Все мумифицированы. Вы догадываетесь, что они живы, только по дыму их сигарет.

Я не играл, и никто со мной не разговаривал. Кроме Лилиан, которая время от времени повторяла две фразы.

1. Еще один хайболл, дорогой.

2. Смени пепельницы, дорогой.

А… да, она еще сделала мне подарок. Серебряный портсигар.

Я отдал его алкоголику в Квинсвэй. Он заорал:

— Это что за дерьмо ты мне дал?

И точно дерьмо.

Перемены начались со звонка Дока; он сказал:

— Она ушла.

— Мне очень жаль.

— Что мне делать?

— Вернись к своей обычной жизни.

— Какой жизни?

Добро пожаловать в город стенаний.

Прошло две недели, я начал беспокоиться. Прав был тот философ, который сказал: «Все проблемы происходят от того, что человек не может сидеть в комнате и ничего не делать».

Я пошел в «Зяблики» на Бромптон-роуд. Просто захотелось. На мне был пиджак от Гуччи, я прикинул, что это поможет сойти за своего. В метро подобрал газету «Сауф Лондон пресс». Просмотрел, пока тащились по Дистрикт-лейн. Я чуть не пропустил ее. Маленькую заметку внизу страницы. Тело мужчины найдено рядом с квартирой в Клэпхеме. Жертва хулиганов. Имя мужчины и адрес были мне знакомы.

Я носил его пиджак, жил в его квартире.

В «Зябликах» я заказал пинту обычного, сел за укромный столик. Скрутил сигаретку, поразмыслил, не пришло ли время для виски.

После «Сауф Лондон пресс», после всего этого, я впал в прострацию. Даже не понял, просто откинулся на спинку стула. Я этому в тюрьме научился, точнее, это тюрьма меня научила. Постепенно осознал, что со мной кто-то говорит. Сфокусировал взгляд, заметил, что не прикоснулся ни к пиву, ни к сигаретке. Ко мне обращалась женщина, сидевшая за соседним столиком:

— Я подумала, что мы вас уже потеряли.

Я посмотрел на нее как бы по-серьезному. Прилично за тридцать, в коричневом замшевом пиджаке, черной футболке и модных потертых джинсах. Темные волосы, миловидное лицо и глубокий шрам под левым глазом.

— Задумался, — сказал я.

— Вы были в коматозе.

Ирландский акцент. Мягкие гласные всегда можно различить. Успокаивает. Я хлебнул пива, спрашиваю:

— Пытаетесь меня разговорить?

— Не знаю. Вообще-то вы до сих пор не разговорились.

Без сомнения, она была очень привлекательна, но я колебался. Она говорит:

— В ирландском языке есть чудное слово… bronach… Означает печаль, но чуть-чуть глубже. Именно так вы и выглядели.

А я все не могу заставить свой рот раскрыться. Сидит рядом чудесная женщина, проявляет ко мне внимание, а я прямо как в летаргическом сне.

Она между тем продолжает:

— Вы знаете, у вас не лицо, а месиво. Разбитый нос, синяки… Болит, наверное?

Наконец я выговорил:

— Хотите выпить?

— Нет, спасибо, мне уже хватит.

Если сомневаешься — нахами. В тюрьме это всегда срабатывало. Я спросил:

— Как это вы пришли одна в дерьмовый претенциозный паб к северу от реки?

Прямо как будто дал ей пощечину. Она дотронулась до шрама, проговорила:

— Так сильно заметно?

Я сказал без всякой жалости:

— А что ж вы с ним ничего не сделаете?

Еще одна пощечина. Она отодвинулась, сказала:

— Извините, что я вас побеспокоила.

Теперь я мог разговаривать, сказал:

— Я Митч, как у вас дела? Не обижайтесь на меня, просто у меня был тяжелый день.

Она улыбнулась. Господи, улыбка была такой ослепительной, что даже шрам куда-то делся. Женщина предложила:

— Давай продолжим? Я возьму полпинты «Гиннеса».