Читать книгу - "Тот же самый страх - Джон Диксон Карр"

– Филип, – сказала его жена.

– Да, любовь моя?

– Если бы ты только подождал!

– Я что, поступил слишком порывисто, убив твою горничную?

Пропустив его слова мимо ушей, Хлорис топнула ногой.

– Если бы только ты меня тогда послушал! – вскричала она. – Я сказала тебе вчера: есть причина, почему мы сегодня не можем быть вместе. Причина была! Была!

Филип краем глаза наблюдал за ней в зеркале. Он был готов присягнуть, что она говорит искренне. Без белил и румян ее лицо было таким, какой он видел ее вчера в начале вечера, – теплым, освещенным светом длинных светло-карих глаз.

– Я вернулась всего пять минут назад, – продолжала Хлорис, опуская взгляд, – так как провела ночь у своей подруги миссис Халлидей. – Настроение у нее тут же переменилось. – Нет, хватит лжи! – вдруг воскликнула она с пылом, какого он от нее не ждал. – Тебе, несомненно, уже рассказали о… о…

– О твоей связи с добрым полковником Торнтоном? Да, Молли мне рассказала.

– Кто?! Молли?!

– Да. Не важно, зачем и почему.

Хлорис по-прежнему не поднимала глаз, хотя лицо ее залилось краской.

– Послушай теперь меня! – тихо сказала она. – Вчера ночью я ходила в «Дубы». Это правда. Но я ходила туда с единственной целью. Я сказала Тоби Торнтону, что наша… наши отношения, как ты их называешь, закончены, закончены раз и навсегда. Ты думаешь, мы с ним целовались и миловались? Боже! Мы бранились, как рыночные торговцы, – он орал на меня почти до четырех часов утра; все тамошние слуги могут это подтвердить. Ты мне веришь?

Филип положил расческу на комод и обернулся.

– Я могу поверить, – вежливо сказал он, – что в «Дубах», видимо, чертовски странные слуги. А может, жена Торнтона такая же снисходительная, каким считали меня?

– Его… жена?!

– Да.

Теперь в глазах Хлорис, как раньше в глазах Хопвита, мелькнуло подозрение: не сошел ли он с ума?

– Разве ты забыл, – закричала она, – что его жена давным-давно умерла?

– А разве мне, твоему мужу, когда-нибудь что-нибудь говорили? – холодно парировал он, показывая, что его не так-то легко сбить с толку.

Хлорис закрыла лицо руками. Слезы – настоящие или легко вызываемые – заблестели у нее на ресницах.

– Да, да, ты прав, Филип! Если я причинила тебе боль или опозорила тебя…

– Господи помилуй, да неужели меня это заботит?

– Тогда…

– Твоим телом может владеть любой дурак. Кто владеет твоим сердцем?

В последовавшей тишине солнце пробило серый рассвет за южными окнами. Хлорис посмотрела в пол:

– Я уже говорила тебе. Я думаю, ты знаешь.

– Отлично! – сухо заявил Филип. – Тогда устроим маленький экзамен.

– Экзамен?

– Да. Я уезжаю или, вернее, бегу. Я буду скрываться до тех пор, пока не найду истинного убийцу, и пусть-ка нынешняя полиция поймает меня. У дома меня ждет двуколка, в которой поместятся двое. Ты поедешь со мной?

Снова молчание. Казалось, Хлорис сейчас закричит: «Да!» – но тут ее поразила новая мысль.

– Филип! Но ведь все могут подумать…

– Да, – согласился он. – Все могут подумать, что ты помогала мне и подстрекала убить Молли…

– Филип!!!

– …и что ты почти так же виновна, как и я. Новость произведет сенсацию, будет скандал, подробности появятся в самых мерзких пасквилях. Конечно, это опасно, возможно, тебя ждут страдания. Так ты едешь?

– Я не могу! Ты не имеешь права так много требовать от меня!

– Да, действительно. Прощайте, мадам.

Он вышел в коридор и плотно притворил за собой дверь.

Хлорис в первый момент кинулась за ним, но, видимо представив, какие ужасы ждут ее впереди, остановилась.

Времени думать о ней сейчас не было. Навстречу Филипу уже бежал верный Хопвит.

– Вы успеете позавтракать, если поторопитесь. – Старый слуга в ужасе оглядел Филипа. – Милорд! Вы забыли перевязать волосы лентой! И не надели шляпу!

– Честное слово, Хопвит, на затылке волосы действительно длинноваты. Но шляпа мне не нужна. Все равно я никогда ее не ношу.

Хопвит ничего не сказал, но вид у него был такой потрясенный, как будто Филип заявил, что никогда не носит штанов. А Филип, успевший привыкнуть к Хопвиту, мысленно обругал себя за глупость.

Он выдает слишком много анахронизмов – и в речи, и в привычках. Он должен следить за собой и держать себя в руках.

– А еще, милорд, – не сдавался Хопвит, – я должен уложить вашу дорожную сумку. Умоляю, милорд, не ходите, не ходите вниз, не перевязав волосы!

Дорожная сумка! Он и о багаже забыл.

Открыв дверь, Хопвит увидел Хлорис. Поклонившись, он произнес: «С вашего позволения, ваша светлость», – и поспешил складывать вещи, а Хлорис стояла неподвижно – только грудь высоко вздымалась.

Глухой шум, донесшийся от противоположной стены холла, заставил Филипа обернуться. Дверь напротив спальни Хлорис была открыта. Две служанки возились с перетянутой ремнями дорожной сумкой, которую они подняли и несли к парадной двери.

За ними, горделиво вскинув голову, шагала Дженнифер.

Она была одета по-дорожному: в белое с голубым муслиновое платье и серую мантилью, накинутую на плечи. Длинный синий капор с узлом серых лент надо лбом был повязан под подбородком газовым шарфом.

– Дженни!

– Да, лорд Гленарвон? – ответила Дженни, не глядя на него.

– Куда ты?

– Хопвит был не единственным, кто услышал ваш разговор с леди Олдхем, – сообщила она. – Я еду с вами. То есть, если вы хотите, чтобы я поехала.

– Конечно хочу! Но я не могу втягивать тебя! Опасность… Дженнифер подняла голову. Ее мятежная нижняя губа

контрастировала с выражением серых глаз под черными ресницами.

– Разве я бросила тебя в беде, когда тебе грозила опасность – там, в другой жизни? – спросила она, вскидывая голову еще выше. – В общем, я предлагаю стать твоей… – как это говорится? – подружкой и не скрывать этого. – Дженнифер присела. Под глазами у нее залегли тени. Когда она заговорила снова, цитируя Шекспира, в ее голосе слышалась сухая, язвительная самоирония: – «Конечно, я так сильно влюблена, что глупою должна тебе казаться…»

Красивый голос, потрясший его до глубины души, затих. Дженнифер очнулась и возмущенно дернула рукой, как маленькая девочка.

– Я поеду! Поеду! – крикнула она.

– Но вчера ночью ты уверяла, что больше не хочешь меня видеть!

– Ах, ну почему тебе непременно нужно запоминать, что я говорю в сердцах, когда ты ранишь меня и я выхожу из себя? Пожалуйста, забудь, что я говорила. Можно мне поехать?