Читать книгу - "Азарт - Иоанна Хмелевская"

Тадеуш переложил ручку в левую руку, а правой взял кости. Бросил.

– Перестал бороться с законами физики, – пробормотала Ева.

– Оттого и пострадал, – вздохнул он. – Что тут у меня? Два, два, три, пять, шесть… И что мне с этим делать?… Знаю! Шанс! Сколько тут в сумме?… Восемнадцать. Шанс и две ограды.

Павел поплевал на руки и осторожно, без размаха, бросил. Все мы, не отрываясь, всматривались в черные точки.

– Что тут у него?… Один, два, три, четыре, пять… Есть! Малый стрит!

– Я же говорила, что он или сам выходит, или вообще не выходит! – воскликнула я.

– Запиши, – торжественно попросил Павел. – Втройне, целых сорок пять очков. И две ограды.

– Он готов выиграть! – предупреждающе и с возмущением обратила наше внимание Баська.

– И что, сейчас его за это убить или попозже? – ядовито спросила Ева и собрала этот малый стрит.

– Попозже, пусть еще немного поиграет.

Если нужно, я бы сама его укусила, да слишком далеко сижу.

Ева бросила.

– Три шестерки, единица и двойка. Тройка у меня уже есть?… А как со штрафами? Ничего? Тогда запиши шестерки как есть. И две ограды.

Тадеуш вписал крестик в соответствующую рубрику, потому что эти верхние шестерки выпали у Евы с первого раза. Три, как и следует. У нее еще не было ни одного минуса. Баська бросила довольно тихо и получила две шестерки, две единицы и двойку.

– Есть у меня пара? Нет? Прекрасно, запиши пару и две ограды.

– Я бы тоже хотела пару, – грустно вздохнула я, бросая. – А фиг. Хотя нет, пара-то у меня есть. А тут что? Один, четыре. Шесть, три, три… Троек у меня нет? Ну так запиши, две штуки. У Павла минус семь, так что и мне можно. И еще ограды.

Тадеуш вдруг счел, что борьба с законами физики приносит ему везение, и снова нацелился ручкой в полочку под лампой. Полочка была стеклянной и к тому же, видимо, несколько неровной, потому что круглая ручка не хотела лежать на ней ни в каком положении, разве что катилась то быстрее, то медленнее. Я вскочила со стула, понеслась в кухню и принесла корытце из пенопласта, сохранившееся от какого-то съедобного продукта. Корытце я положила на полочку.

– На. Из двух зол легче бороться с законами физики, чем с тобой. Клади ее теперь как хочешь.

– Это не то же самое, – запротестовал Тадеуш, но на корытце согласился и взял кости.

Выпали ему две шестерки и какая-то мелочь.

Он записал себе пару, не зная, считать ли это добрым знаком или же совсем наоборот. Павел приступил к потряхиванию.

– Шесть, шесть, два, два… Ладно, пусть будет пара.

– Я человек упрямый, – внезапно проинформировала нас Ева. – Не хочу иметь минусов.

– Дай тебе бог здоровья, интересно, на сколько тебе этих оград хватит…

– Две пятерки, три, четыре, шесть… Бросаю!

Отложила в сторону пятерки, бросила и получила третью.

– Очень хорошо. Пятерки как есть. Три, в норме. И еще одна ограда.

Бросила Баська. Мы забыли оберегать стол, и две кости пришлось доставать из-под дивана.

Будучи самой тощей из всех собравшихся у меня гостей, Баська лично полезла под диван, кроме того, подобным образом она пыталась демонстрировать свое раскаяние. Вылезая, она оперлась рукой об угол стола, а вернее, о блюдце, стоящее на этом углу, которое венчал стакан с чаем.

Правда, неполный, в нем еще оставалось чуть больше половины.

– Не морочьте мне голову, пол лакированный, сам высохнет, – нетерпеливо сказала я, собирая на совок кусочки стекла. – Стаканы у меня еще есть, и вроде бы никто из вас босиком не ходит. Чей это был чай?

– Мой, – с некоторой горечью сказала Ева.

– Сейчас я тебе налью нового, а Баська пусть бросает. Только чуть менее энергично. Тадеуш, прикрой ее с той стороны…

Баська бросила средне, получила две шестерки, единицу, двойку и тройку и впала в глубокое раздумье.

– Шанс, черт бы его побрал, – наконец энергично решила она. – И две ограды. Сколько там получилось?

– Восемнадцать, – ответил Тадеуш, записывая.

Я оторвалась от чайника в кухне, потому что была моя очередь. Выпала никуда не годная смесь. Я отложила в сторону шестерку и решила бросать на что попало. Две четверки, две двойки – на фиг. Еще раз. Две шестерки…

– Запиши тройку. В норме, без оград.

Тадеуш выбросил две единицы, записал их себе и недовольным взглядом посмотрел на пенопластовое корыто. Когда настала очередь Баськи, она покатала кости в руках, заглянула к ним одним глазом и грозно сказала:

– Ну?!

После чего бросила.

Вышли у нее три двойки, которые она и велела записать.

– Ну вот, пожалуйста, понимают ведь, если им сказать, – с удовлетворением добавила она.

– В этом что-то есть, – признала я, потряхивая костями. – Я тоже скажу. Эй вы, там, того…

Слова эти костям не понравились, две двойки мне были нужны как пятое колесо. Я отложила в сторону шестерку и собрала остальные кости.

– Уже лежат в развалинах арабов города, – внушительно сообщила я.

– Ты с ума сошла? – изумилась Ева.

– Откуда я знаю, может, они поэзию любят?…

– Думаю, не очень, – возразил Павел, потому что у меня пришла дополнительно только одна шестерка, от которой мне тоже не было никакого проку.

Я бросила в третий раз.

– Три шестерки. Тройка у меня уже есть? Ну, нечего делать, считайте ограды.

– Первая, – начали они хором. – Вторая…

Я не собиралась излишне рисковать и, как только выпала еще одна шестерка, остановилась.

– Пусть будут шестерки, – распорядилась я, вылетая на кухню за чаем для Евы. – На одну больше. Две ограды я истратила. И бросай.

Тадеуш с легкими колебаниями положил ручку на пенопласт и бросил. Вышли у него две четверки, две единицы и двойка, что я еще успела заметить, так как он некоторое время над ними медитировал.

– Единицы у меня есть. Две пары?… Нет, маловаты. Ладно, что поделать, буду бросать.

К двум четверкам у него после первого же броска добавилась третья, и верхние четверки перестали быть для него проблемой, при этом он сохранил одну ограду. Я поставила стакан с чаем под локоть Еве, которая сразу же отпила из него.

Павел начал потряхивать кости.

– Так вы говорите, надо что-то говорить? Ну так я им такое скажу, у них глаза на лоб полезут. Могу даже в прозе. Я вам покажу, если вы мне это… Я хотел сказать, если вы мне не это…

Кости, видимо, перепугались, потому что Ева, которая как раз собиралась снова хлебнуть из стакана, вылила на себя почти весь чай. У Павла разом вышли четыре шестерки.