Читать книгу - "Танец со смертью - Марина Серова"

никто не ищет. Убийца узнает, что отец убитой им Клементины умер, но мать жива. Преступник также узнает, что Кристина Веретенникова живет вместе с удочеренной Екатериной. Выдав себя за представителя мира моды, преступник с помощью Екатерины входит в коттедж и убивает Кристину Веретенникову.

Мысленно прокрутив эту версию, я вдруг поняла, что в моем предположении что-то не стыкуется. Ведь если мотивом убийцы Клементины можно считать ограбление, то зачем ему нужно было убивать Кристину Веретенникову? Правда, здесь возможно следующее объяснение: Маргарита – все-таки придется пока представить ее в роли убийцы, пока не доказано обратное, – решила оказать помощь Екатерине. Допустим, Екатерина рассказала ей, что приемная мать нанесла ей какую-то травму, чем-то обидела ее. И тогда Маргарита убивает Кристину и уводит Екатерину. Но тут опять получается «непонятка». Ведь это Екатерина отправила бывшей воспитательнице эсэмэску. Разве могла девушка желать смерти своей приемной матери, если попросила помощи? К тому же… ну, бред же получается. По просьбе случайной знакомой убить ее приемную мать? Бессмысленно.

А вот если допустить, что Клементина жива… Тогда возможны варианты. Девица решила скрыться от родителей – почему? Пока понятия не имею. Конфликт, желание свободы и самостоятельности, любовь, которую мать с отцом бы не одобрили… Встретила знакомую девицу, отдаленно похожую на нее саму, в поезде. И что? Заманила на Кумысную поляну, убила, изуродовала, переодела в свою одежду? Да уж, тоже что-то фантастическое вырисовывается.

В общем, над этим делом придется размышлять и размышлять, а также предпринимать ряд определенных действий.

Я вышла из архива и направилась в кабинет Кирьянова.

– Ну что, Тань? Как успехи? – поинтересовался Владимир.

– Я прочитала все материалы дела, Володь. В том числе и отчет по опознанию. Вот понимаешь, какая штука: на первый взгляд все сходится. В том смысле, что убитая девушка, найденная на Кумысной поляне, является Клементиной Веретенниковой. У нее и рост, и вес был такой же, как и у родной дочери Веретенниковых. Хотя волосы с головы жертвы были сняты, пальцы покалечены и отпечатки с них снять не удалось, но одежда и дорогой кулон остались в неприкосновенности. Правда, кулон могли оставить намеренно. Однако гложет меня червячок сомнения, – призналась я. – По фактам вроде бы все так, как и должно быть, но вот моя интуиция…

Я замолчала.

– Слушай, а почему ДНК-анализ не проводился?

– Тань, долго и дорого это, – объяснил Кирьянов то, о чем я и сама догадывалась. – Если бы родители написали заявление, сделали бы. Но они… опознали дочь, и никто дальше не стал копать.

– В общем, это дело не такое простое, Володь, – продолжила я. – Тут еще работать и работать.

– Ну, так это понятно, Тань, – кивнул Кирьянов, – между прочим, мы тоже не сидим сложа руки. Вот распространили фотографии по всем постам ГИБДД. И кроме того, запустили фотографии Екатерины и подозреваемой в систему видеонаблюдений по городу.

– Это хорошо, Володь, – кивнула я. – Вдруг они где-то объявятся.

– А у тебя какие планы, Тань? – поинтересовался Кирьянов.

– А я тогда займусь поисками двойника Клементины Веретенниковой. В конце концов, жить в эпоху высоких технологий и не воспользоваться ее плодами, это как-то не комильфо. Вот приеду домой, возьму фотографию Клементины Веретенниковой и начну ее гонять через поисковик. Правда, двойников может быть довольно много. Но я сосредоточусь на тех, кто проживает в Тарасове и области и кто подходит по возрасту. Это во-первых, – начала я.

– А во-вторых? – спросил Владимир.

– А во-вторых, я планирую поехать в лицей, в котором училась Клементина Веретенникова, – сказала я.

– А что ты хочешь там узнать? – спросил Владимир.

– Понимаешь, Володь, о ней я знаю исключительно со слов Алевтины Александровны Рахматуллиной, это помощница по хозяйству в семье Веретенниковых. Но поскольку Рахматуллина помогала Кристине Владимировне нянчить Клементину с раннего детства, то женщина не чает души в своей воспитаннице. Для нее Клёмушка – так она ласково-уменьшительно называет Клементину – это свет в окошке.

– Ну, ее можно понять, – заметил Владимир.

– Понять-то ее, конечно, можно, и я ее понимаю. Однако мне, Володь, необходима объективная картина. А Рахматуллина такой картины дать не может. Это такой тип женщин, которые уж если прикипят к кому-то всей душой, то их нельзя переубедить. Слышал бы ты, каким тоном Алевтина Александровна отзывалась о приемной дочери Веретенниковых. Это – небо и земля. О Екатерине Рахматуллина говорит сухо и отрывисто, с поджатыми губами. В общем, я думаю, что только учителя смогут правдиво, без прикрас рассказать о том, какой была Клементина. Как она общалась с теми, кто ее окружал, с одноклассниками, с преподавателями, какой у нее был характер и так далее, – сказала я. – В общем, какая она была настоящая.

– Ну что же, надеюсь, у тебя все получится, Тань, – сказал Владимир.

– Я тоже на это надеюсь.

Глава пятая

Я вышла из Управления полиции и, сев в машину, поехала домой. В лицей определенно ехать уже поздно. Я и без того тот еще километраж сегодня намотала.

Дома, поужинав, я устроилась с чашкой кофе в кресле и задумалась. В этой истории что-то не увязывается. В принципе, логичным было бы «чудесное воскрешение» Клементины. В пользу этой версии говорят и изувеченное лицо, и пальцы, с которых не снять отпечатков. Но зачем ей «умирать», оставив вместо себя чужой труп? Да и как чисто технически девятнадцатилетняя девица такое могла бы провернуть? Убить человека не так просто. Второй вопрос. Зачем ей исчезать? Нелады с родителями? Могла бы перебраться жить к бабушке. Или договориться с общежитием при своем вузе, например. И зачем Клементине, раз уж у нее получилось «исчезнуть», возвращаться? Зачем заманивать Екатерину в Москву? Убивать свою родную мать?

Так ни до чего особо умного и не додумавшись, я улеглась спать. А утром, позавтракав парой бутербродов, поехала в лицей, где училась Клементина Веретенникова. Припарковав машину, я поднялась по ступенькам и открыла тяжелую дверь. Войдя в светлое фойе лицея, я вдруг ощутила себя беззаботной школьницей. Как будто бы и не было тех лет, когда я училась в Академии права, а после выпуска несколько лет работала в прокуратуре.

И хотя я училась в гимназии, лицей, по коридору которого я сейчас шла, чем-то неуловимо был похож на мое родное учебное заведение. Такие же стены, обрамленные фотографиями выпускников, знакомый аромат краски, еще не успевший выветриться после ремонта. Наверное, все общеобразовательные заведения имеют одинаковую ауру, которую невозможно спутать ни с чем другим. Ведь это была квинтэссенция самых светлых перспектив, мира, в котором все возможно, и, конечно,