Читать книгу - "Мое первое убийство - Леена Лехтолайнен"

Я ушла с работы чуть раньше семи. Накануне вечером допрос свидетелей случая с поножовщиной затянулся далеко за полночь, поэтому сегодня я чувствовала себя усталой, болела голова. Мне так хотелось, чтобы дома меня кто-нибудь ждал с горячей ванной и холодным пивом. Или хотя бы встретила, мурлыкая, кошка… Я надеялась, что репетиция не затянется надолго, ведь дома надо было еще убираться, стирать белье, готовить что-нибудь на ужин и ухитриться поспать хотя бы часов шесть.

В трамвае по дороге на репетицию хора я вспоминала отчет Койву о походе по злачным заведениям. По его словам, сначала бармен вспомнил, что встречал Юкку, но потом замялся и ушел от разговора. Койву сказал, что с женщинами было еще сложнее. У него создалось впечатление, что многие из них его узнали, хотя никто в этом так и не признался. Может, Койву слишком мягко разговаривал с ними?

Репетиция проходила на улице Лиисанкату в помещении Землячества Восточной Финляндии. Из открытого окна доносилась песня. Я узнала знакомую мелодию — «Лодочку река несет…». Именно ее они репетировали в день перед убийством. Неужели они собираются выступать с ней на похоронах?

Лифт не работал, пришлось подниматься пешком на пятый этаж Песня доносилась все громче, иногда она прерывалась и опять начиналась сначала. Я удивилась — как это жильцы дома терпят такое шумное соседство?

Дверь была заперта. Я нажала на звонок, мне открыли лишь спустя несколько минут. На пороге стояла Мирья. Мне показалось, что, когда она меня увидела, у нее изменилось выражение лица.

— Добрый день! Мне нужно побеседовать с руководителем хора, — пояснила я.

— Он будет через десять минут, — бросила она и, развернувшись, быстро ушла в конец коридора. Я пришла немного раньше условленного времени, да и Тойвонен, похоже, не торопился объявлять перерыв, так что минут двадцать я провела, наблюдая за репетицией. Из-за боковой двери мне был прекрасно виден весь хор и их обливающийся потом руководитель.

Осенний сезон выступлений еще не начался, поэтому хор присутствовал не в полном составе. Мужчин оказалось гораздо меньше, чем женщин, и всего три тенора — Юри, Тимо и незнакомый мне молодой человек. Хотя людей собралось не так уж и много, в зале было тесно и жарко. Но несмотря на духоту, лишь в углу было слегка приоткрыто окно.

Тойвонен, более известный по прозвищу Безнадежный, дирижировал с небольшого возвышения в центре зала. Это был невысокий плотный мужчина с блестящей лысиной и козлиной светлой бородкой. Я никак не могла понять его стиль — он обращался то к одной половине хора, то к другой, беспорядочно размахивая руками. Уловить такт никак не удавалось. Короткая рубашка постоянно задиралась, открывая живот, он периодически пытался заправить ее обратно в джинсы. Мне рассказывали, что перед концертом женская часть хора внимательно осматривала своего руководителя, проверяя, аккуратно ли он причесан и выглажена ли у него сорочка. Наверное, это называлось творческим беспорядком одаренной личности.

— Эй, тенора, да заткнитесь наконец! — вдруг заорал он. — Вы что, ноты читать не умеете, это же партия баса.

Я заметила, как Тимо смущенно покраснел, а у Юри на лице появилась извиняющаяся улыбка.

— Теперь сначала, а то не очень чисто получилось. Альты и сопрано, пожалуйста, более четкий такт, басы, не опаздывайте. Сначала! Второе сопрано, вы не тянете верхние ноты!

Тойвонен говорил резко. Я заметила, как некоторые тяжело вздохнули. Видимо, эта сцена часто повторялась на репетициях.

— Верхняя партия правильно, — сухо бросил он и сделал второму сопрано знак начинать.

Сначала не было слышно ни звука. Затем кто-то неуверенно начал, и кто-то громко поддержал из глубины хора. И тут же все вразнобой закончилось.

— Мирья, тише, ты все портишь, — довольно резко произнесла Пия.

— Почему вы все время запарываете начало? — спросил Тойвонен, вытирая пот с лысины.

— Мы боимся начинать, так как все просто ждут, что мы не вытянем, — пояснила рыжая полненькая девушка, стоявшая рядом с Пией.

— Я могу петь с ними, пока не вступит второе сопрано, — сказала Мирья, выразительно глядя на Пию. Все зашумели. Прошло несколько минут, прежде чем Тойвонену удалось успокоить взволнованный хор.

— Глупо, если ты будешь петь вместе со вторым сопрано. Тулия, может, споешь вместе с ними два первых такта? — выдвинул предложение Тойвонен.

Предложение было одобрено, и они наконец снова начали петь. Я невольно заслушалась — песня была действительно глубокой и лиричной и очень подходила к исполнению на похоронах. «Лодочку река несет — где ж пути конец придет? Из живых никто не знает».

Теперь хор пел гораздо лучше. Я стояла близко к альтам, голос Мирьи звучал громче всех. Так что Тулия была недалека от истины, когда язвила по поводу того, что Мирью принимают за солистку. Казалось, она все время пела в одной тональности — форте. Я подумала, что стоявшие рядом с Мирьей наверняка немного глуховаты на одно — ближайшее к ней — ухо. В центре группы альтов стояла Сиркку и раскачивалась в такт музыке, что придавало ей довольно глупый вид.

За альтами стояли теноры. Тимо пел, уткнувшись в ноты и вообще не глядя на дирижера. Юри стоял с сосредоточенным выражением лица и выглядел не таким инфантильным, как в обычной жизни. Я невольно бросила взгляд на задние ряды, где Антти выводил глубоким басом: «Море, твердь — все умирает». На мгновение мне показалось, что у него в глазах стоят слезы.

— Спасибо! — вдруг произнес Тойвонен, прервав песню. — Спасибо, значит, заткнитесь! — продолжил он, повысив голос, потому что часть хора продолжала петь. — «Море, твердь — все умирает» — страница три, ряд три. Видите, там двойная буква «эф». Кто-нибудь представляет, что это значит?

Лица исполнителей стали сосредоточенными. Видимо, и этот спектакль повторялся здесь далеко не первый раз.

— Фортиссимо, — ответили едва ли не все.

— Ну а если все знают, что это такое, то почему же никто, кроме альтов, не поет так, как положено?

— А они и так всегда поют фортиссимо, — услышала я насмешливый голос Тулии.

Она тоже меня увидела и улыбнулась, приветствуя. Я не могла не улыбнуться ей в ответ. У нее была очень теплая улыбка, на мгновение я даже забыла, что стою за дверью в тесном и душном помещении.

— Тенора, вы постоянно не вытягиваете высокие ноты, каждый должен стараться.

Я заметила, как Юри взглянул на Тимо.

— Сопрано, смелее, вас совсем не слышно. Басы, вы все время опаздываете! Соберитесь! Страница три, начинают басы!

Я смотрела на Тулию. Улыбка сменилась серьезным выражением лица. Тулия пела легко и свободно. Яна рассказывала, что у нее природное высокое сопрано, и ей легко даются даже самые сложные переходы.

Пия же, напротив, пела с трудом. Потом она вообще замолчала, слезы градом катились у нее по лицу. Рыжая соседка сочувственно протянула ей носовой платок.