Читать книгу - "Хорошие манеры Соловья-разбойника - Дарья Донцова"

Я направилась к инструменту и ахнула. Да это антикварный Август Форстер^[3], похоже, его выпустили в начале двадцатого века. Я не удержалась, села на банкетку и пробежалась пальцами по клавишам. Много лет прошло, как я, тогда Фрося, училась в музыкальной школе по классу арфы, но я освоила и фортепиано, а у рук есть память. Глубокий красивый звук наполнил помещение. Я опомнилась. Вот только не хватало сейчас, чтобы соседи начали звонить в дверь. Но после того, как я перестала играть, никто не бросился выражать возмущение. Возможно, Вера часто играла и соседи привыкли. Или музицировал ее покойный муж.

Я вышла в коридор. Вроде там есть еще одна дверь. Точно. Я толкнула створку. Кабинет! Такие любят демонстрировать в сериалах, посвященных жизни аристократов прошлых веков.

Шкафы темного дерева со стеклянными дверцами, за которыми виднелись корешки книг, подпирали потолок. Огромный письменный стол на львиных лапах, покрытых позолотой. В углу у балкона высились напольные часы, их маятник не двигался. Под потолком висела люстра из хрусталя и бронзы.

Я приблизилась к кожаному креслу на колесиках и чуть не заплакала. На столешнице стоял перекидной календарь, точь-в-точь такой был когда-то в кабинете моего отца. И у папы тоже лежала кипа писчей белой бумаги, несколько китайских авторучек с золотым пером. Машина времени отбросила меня назад, в то время, когда я носила имя Фрося.

Вот я залезаю на кресло у стола папы, открываю деревянную резную коробочку. В нее отец бросает медную мелочь. Мне не разрешали трогать монеты, потому что на них жили микробы. А еще Фросе не давали денег на карманные расходы. Ей оставалось только завидовать своим одноклассникам из музыкальной школы, которые покупали в буфете разную выпечку. Перед моим мысленным взором возник эмалированный поднос с жаренными на растительном масле пирожками. Около них на железной подставке ценник: «С повидлой. Пять копеек». Все ребята едят пирожки, а Фрося только облизывается. Было очень обидно, но потом я сообразила: папа бросает монетки в коробочку, ему не нравится, что кошелек от них распухает. И я начала потихоньку утаскивать по два пятачка. Это был мой страшный секрет! Я считала себя ужасной преступницей, воришкой. Ну, и конечно, я боялась, что будет с мамочкой, если она узнает, что я лакомлюсь жареными пирожками «с повидлой»!

Став взрослой, я поняла: папа прекрасно знал, что дочурка опустошает коробочку. Ведь в ней с понедельника по пятницу каждый день лежало по два пятачка. Ни больше, ни меньше. А по выходным «банк» пустовал.

И вот на столе, перед которым я сейчас нахожусь, темнеет точно такая же деревянная резная коробочка. Я потянулась к ней, подняла крышку… Меня охватило разочарование! Нет пятачков, только небольшой лист бумаги. На нем написано: «Нестерова Марина Анатольевна и Алексей Олегович Барабанов, я найду вас! И тогда я смогу рассказать той, которую очень люблю, всю правду. Мне ничего от нее не надо. Только сказать: „Ты моя любимая“. Я знаю, что жить мне осталось недолго, мое сердце слабеет. Все свое имущество я оставляю Алексею Олеговичу. Завещание в первом ящике стола. Когда я попаду в больницу и пойму, что мне конец, попрошу врача связаться с той, кто мне дороже всех на свете, и рассказать, где лежит моя последняя воля. Но пока бьется сердце, я не оставляю надежды найти Алексея Барабанова и Марину Нестерову. Я составила записку на случай моей внезапной кончины. Дорогой незнакомый человек, если ты читаешь эти строки, найди этих людей и скажи, где лежит завещание».

Далее шла подпись. Я заглянула в коробочку и увидела в ней еще разорванную цепочку с овальным медальоном, а на нем изображение котенка и надпись: «Котики любят тебя».

Сделав фото записки и украшения, я вернула послание на место и ушла.