Читать книгу - "Краплёная - Элеонора Мандалян"

«Вы прекрасно знаете, милейший, сколько желающих на ваше место, – сказал он. – Завтра же нам придется объявить конкурс. Сожалею, но я совсем не уверен, что по возвращении вам удастся к нам вернуться.»

Пал Палыч не смог уснуть до утра, взвешивая все «за» и «против». Конечно, быть деканом МГУ – почетно и престижно, но, увы, не слишком сытно. Поэтому упускать такой шанс ему уж очень не хотелось, даже если по возвращении он окажется безработным. В крайнем случае, размышлял он, всегда можно будет потом устроиться в каком-нибудь частном учебном заведении. Для этого потребуется время. Но кругленькая сумма в банке поможет ему неспеша подыскать себе новое место. К тому же год, прожитый в Париже, значительно повысит его собственные языковые горизонты и педагогический рейтинг. Так что он еще сможет и диктовать свои условия.

Пал Палыч широко улыбнулся Кэтрин, украдкой наблюдавшей за ним.

– Расскажи мне о своем муже. Какой он? Злой? Добрый? Умный? Глупый? Скупой? Щедрый?

– Он – богатый.

Пал Палыч рассмеялся.

– Одним словом ты ответила сразу на все вопросы.

– А ты расскажи мне про свою жену, – потребовала Катя. – Ты любишь ее?

– Смешно говорить про любовь, когда прожито вместе уже 16 безумно долгих лет. Все давно уже перешло в привычку, в обязанность, а то и в повинность. А так иногда хочется, чтобы в открытую форточку ворвался свежий космический ветер. Вот как сейчас!

– Космический, говоришь? – прищурясь, переспросила Катя. – Ты забыл, какая температура в космосе? Мне с детства врезался в память один эпизод из какой-то фантастической повести: Девушка на космическом корабле решила покончить жизнь самоубийством. Она вышла в открытый Космос и расстегнула скафандр. Ее тело мгновенно превратилось в слиток льда. Когда возлюбленный схватил ее, она рассыпалась в его руках. Так что бойся космической свежести. Она иногда убивает.

До позднего вечера и весь следующий день они говорили без умолку. Шутили, смеялись, делились сокровенным, пили дорогое французское вино в вагоне-ресторане, разумеется за счет Кати.

– Я знаю, что ты преподаешь в МГУ уже много лет, – заглядывая Павлу в глаза, сказала Катя. – Значит пришел туда совсем молодым. И конечно же студентки влюблялись в тебя.

– Всякое бывало, – уклончиво ответил он.

– А все же? Припомни какой-нибудь, особо выдающийся случай, – настаивала она, накрыв ладонью его руку.

В памяти Пал Палыча всплыла не одна, а сразу несколько историй, в которых он, увы, был далеко не на высоте, используя преимущества и ореол педагога, чтобы добиться желаемого. Молоденькие студентки сами летели на него, как бабочки на свет, обжигая себе не только крылышки, но и души. Но ведь не станет же он перед своей новой работодательницей, к тому же явно положившей на него глаз – а он это нутром чувствовал – выставлять себя в невыгодном свете.

Впрочем кое-что он мог бы рассказать ей, не роняя себя в ее глазах как педагог и мужчина.

– Молоденьким девушкам, видимо, свойственно боготворить своих педагогов, влюбляться в них. Моя бедная жена каждую неделю спускает в мусоропровод целые пачки любовных писем от моих студенток. А одна из них перещеголяла всех. – Он принял скорбный вид. – Страшна была, как смертный грех. Лицезреть ее всякий раз в своей аудитории уже было сущим наказанием. Так она еще и вздумала в меня влюбиться. Караулила в коридорах, глядела мне в рот в студенческом кафетерии, так, что кусок застревал поперек горла, на уроках ела меня глазами, провожала меня домой, прячась за чужими спинами. Я делал вид, что ничего не замечаю, старался быть ровным и приветливым с ней, как с прочими студентами. Тогда она, изловив меня после занятий, стала умолять, чтобы я давал ей дополнительные уроки – один на один.

– А она хотя бы была хорошей студенткой? – кусая губы от бессильной ярости, с улыбкой спросила Катя.

– Да куда там! Мусор, неизвестно как попавший в МГУ.

Катя позеленела. Ей стоило огромных усилий не взорваться, не выпустить свои чувства наружу.

– И ты ей разумеется отказал, – со скучающим видом поинтересовалась она.

– Представь себе, что нет. Такого типа прилипалы способны на все. Они могут быть очень опасны и мстительны. Могут даже испортить учителю всю его дальнейшую карьеру. Я вынужден был согласиться и честно прозанимался с ней целых полгода.

– И чем все это кончилось? Она добилась своего?

– Скажешь тоже. Да одно прикосновение к ней у кого хочешь могло вызвать аллергию. Этакая лопоухая, безгрудая пирани. Но история эта кончилась трагически. К счастью, только для нее. Как-то, на дополнительных занятиях – мы, как всегда, сидели вдвоем, друг против друга – она бросилась мне на шею, требуя, чтобы я овладел ею прямо там, в аудитории. Я с трудом сорвал с себя ее руки, попытался урезонить ее, объяснив, что я женат, что у меня есть семья, дети. Тогда она начала угрожать мне, что покончит с собой и что ее смерть будет на моей совести.

– Может не стоило отталкивать ее? Ведь и некрасивые люди способны любить так же сильно и самоотверженно, как все прочие. Мне лично жаль ее.

– Милая Кэтрин! Мы, мужчины, так уж устроены, что не можем заставить себя быть с женщиной, если того не возжелаем.

– Ее угрозы конечно же остались только угрозами? – заметила Катя, пропустив его циничную реплику мимо ушей.

– Если бы. – Он тяжело и печально вздохнул. – На следующий день ее нашли повесившейся в женском туалете. Переполоху было на весь МГУ.

– Бедняжка. Так ты, Павел, опасный сердцеед. С тобой надо быть начеку.

Он самодовольно усмехнулся.

Наступила вторая ночь их путешествия. Наутро поезд прибывал в Париж. Пришло время ложиться спать. Выпроводив своего «репетитора» в коридор, Катя постелила постель, облачилась в полупрозрачную ночную пижаму, украшенную тончайшими кружевами и, включив ночник, живописно разметалась на подушке. Вернувшись, Павел принялся раздеваться. Делал он это нарочито медленно, демонстрируя свое крепкое, спортивное тело и исподтишка кося глаз на «юную графиню». Он явно не был обременен комплексами неполноценности или снобизмом, и женское тело, призывно раскинувшееся в полушаге от него, не могло оставить его равнодушным. Таинственный, густо-синий свет ночника лишь разжигал его воображение.

– Могу я попросить тебя об одолжении? – разнеженно промурлыкала Катя.

– Я весь к твоим услугам! – тотчас откликнулся он.

– Меня где-то просквозило. Жутко болит спина. Боюсь, сама не смогу уснуть и не дам спать тебе. Ты умеешь делать массаж?

– По этой части я мастер!

– Тогда дерзай.

Катя перевернулась на живот и, подняв верх пижамы, подставила ему обнаженную спину.

Холодные нервные пальцы коснулись ее кожи, заскользили в разных направлениях, разминая и массируя мышцы, сначала энергично, затем все медленнее, все нежнее. Она еле уловимо извивалась под ними, присовокупив приглушенные подушкой постанывания – то ли от боли в мышцах, то ли от наслаждения. На смену пальцам пришли губы – горячие и сухие, а руки проворно скользнули под грудную клетку, к силиконовым сокровищам Кати.