Читать книгу - "В России жить не запретишь - Сергей Донской"

– Нашел бы, – проворчал Конягин, – да некогда.

Уже очутившись на лестничной площадке, он оглянулся на захлопнувшуюся за ним дверь и прошептал:

– Будь у меня хоть сто исполнителей, я бы теперь только тебя выбрал, капитан Бондарь… Бывший капитан Бондарь…

* * *

Порой у людей появляется такое чувство, будто они родились заново. Некоторые мужчины испытывают подобную эйфорию после хорошей баньки. Другие – на Новый год, когда шампанское еще только откупорено и в голове пузырятся всякие светлые мысли о том, что завтра же нужно бросить курить и начать новую, осознанную, правильную жизнь. Бондарь переживал подобные подъемы перед каждым опасным заданием. Сегодня он чувствовал себя воскресшим. Будто целую вечность провел в небытии и вдруг очнулся снова, готовый действовать, рисковать, побеждать… И проигрывать, если придется. Ставкой, как всегда, была собственная жизнь.

– Кто это был? – спросила Лиза, когда он возник на кухне.

– Так, один старый приятель. На охоту зовет. Очень кстати. – Бондарь потянулся. – Давно пора размяться.

– На охоту. Та-ак.

– А что, обычное дело. Я раньше часто ездил.

– Знаю. В Грузию, на Дальний Восток…

– Есть места получше, – прикинулся непонимающим Бондарь.

– Где именно? – приподняла бровь Лиза.

– Тут неподалеку.

– А точнее?

– Определимся на местности. – Бондарь подавил зевок. – Отправляемся в одиннадцать.

– Откуда?

– За мной заедут.

– Наглая ложь, – отчеканила Лиза, приблизившаяся к окну. – Никто за тобой не заедет. Твой старый приятель тебя внизу дожидается. Ему, наверное, припечатало поохотиться.

– Приспичило, – машинально поправил Бондарь. – А что здесь странного? В кои-то веки мужик на свободу вырвался. Радуется.

– Он не радуется, – возразила Лиза, – он злится.

– С чего ты взяла?

– Вижу. Он вышел из подъезда, забрался в машину и сидит там, как сыч.

– Плохо Москву знает, – соврал Бондарь, доставая из холодильника минералку. – Кроме того, у него денег при себе чересчур много, чтобы по ночной столице гулять. У нас ведь не Вашингтон.

– Вот там, – продолжала Лиза, – может быть, и обитают доверчивые ослицы, которые позволяют морочить себе голову. Но я не из их породы. Я чувствую: затевается что-то опасное.

– Ну, определенный риск, конечно, есть, – согласился Бондарь, свинчивая крышку с бутылки. – Время такое. То гаишники остановят, то выбоины на дорогах, то встречные машины дальний свет врубят. – Он озабоченно нахмурился. – Глаз да глаз нужен.

– Не морочь мне голову, – тихо попросила Лиза. – Лучше просто откажись от поездки.

Бондарь, приложившийся к бутылке, едва не поперхнулся.

– Чего ради? Приятель не поймет, обидится. Кстати говоря, он мне большую сумму задолжал. Часть отдал. Деньги на столе в гостиной. – Бондарь подавил новый зевок. – Триста тысяч рубликов тебе на хозяйство, остальное мне на карманные расходы.

Лиза покачала головой:

– Тут что-то не так, я чувствую.

– У вас слишком богатое воображение, миссис Лиззи Браво, – произнес Бондарь на безупречном английском языке.

– У меня не воображение, а женская интуиция, – возразила Лиза по-русски.

– Еще хуже. Пялиться в темноту и причитать: «Ой, кажется, там что-то есть», – вот что такое хваленая женская интуиция.

– В темноте всегда что-то есть, только вы, мужчины, этого не замечаете. – Лиза помолчала немного, прислушиваясь к себе, и убежденно заявила:

– У меня душа не на месте, Женя.

– Никто не знает, где место для этой самой души. Зато желудок вот он, родимый. – Бондарь похлопал себя по плоскому животу и попытался сменить тему разговора: – А не попить ли нам чайку на прощание?

Лиза шутливый тон принять не смогла или не захотела.

– Я поеду с тобой, Женя.

Это был даже не шепот, а едва заметное движение губ, но на то мужчина и существует, чтобы чутко реагировать на любые мелочи в поведении любимой женщины.

– Нас едет пятеро. – Для убедительности Бондарь растопырил пальцы на правой руке. – В машине куча снаряжения, все хлещут пиво и наперебой рассказывают анекдоты. Про евреев и гомиков, про наркоманов и неверных жен. Просто обхохочешься. – Бондарь скорчил кислую мину. – Особенно, когда речь заходит про «новых русских».

– Я даже анекдоты про ковбоев готова слушать, лишь бы поехать с тобой, – сказала Лиза.

– А про ментов? Ты знаешь, что такое анекдоты про ментов?.. Пьяный милиционер не может открыть кильку в томате, орет: «Откройте, милиция!» Мусоропровод – это проводы милиционера на пенсию… Преследуя преступника, сержант Полищук выстрелил в воздух, но не попал…

– Прекрати! Мне не до анекдотов.

– Нашего водителя такими просьбами не проймешь, – заверил Бондарь Лизу. – Он расскажет тебе все, что знает про ментов и Чапаева, а потом включит «Радио шансон» и начнет подпевать во всю глотку… «Мама-мама-мама, вот какая драма, поутру нас снова замели… Милая мамаша, жизнь – копейка наша, увезли меня на край земли…» – Прохрипев эти строчки, Бондарь сокрушенно вздохнул. – Через полчаса ты уже чувствуешь себя каким-то шелудивым уркой в автозаке, а через час мечтаешь совершить побег.

Лиза с сомнением поглядела на веселящегося мужа:

– Что-то ты расходился не в меру, Женя. Ой, чует мое сердце, что добром твоя поездка не кончится…

– Слушай, ты говоришь точь-в-точь, как любая русская баба, – восхитился Бондарь.

– Правда?

– Правда!

– Приятно слышать.

Лизин голос был по-прежнему тих, но она слабо улыбнулась, и Бондарь поспешил закрепить успех.

– Мое сердце тоже кое-что чувствует! – бодро воскликнул он. – Придется мне отправляться в путь-дорогу не солоно хлебавши. Скажи, ты этого добиваешься?

– Солоно хлебавши? Ну почему вам, русским, всегда хочется острых ощущений? – Лиза вопросительно вскинула голову. – Соленое, горькое, кислое… Обжигающее, ледяное… Из крайности в крайность. Из стороны в сторону…

– Вверх, вниз, – продолжил Бондарь. – Как на волнах Японского моря, помнишь? Русские горки. – Он привлек Лизу к себе. – Мне казалось, что тебе тогда было не только страшно. Что ты испытывала также необъяснимое упоение. Я ошибаюсь?

– Нет. Но штиль мне все-таки нравится больше, чем шторм.

– Тогда плавай в бассейне с подогревом.

– С тобой, – прошептала Лиза.

– Со мной тебя ждут сплошные житейские бури, я предупреждал, – заметил Бондарь без тени улыбки. – Встречи и расставания.