Читать книгу - "Миллионеров украшает скромность - Инна Павлова"

— Не понимаешь? Пойдем к распорядителю! — Я ухватила бабу за локоть и выдернула из-за столика. — Здесь сидят русские туристы, и они временно отошли. Что тебе понадобилось на чужом месте?

Перепуганная тетка начала жестикулировать, затараторила что-то на болгарском, но я была неумолима. На нас уже начали обращать внимание, и к столику протискивался громила в униформе.

— Эта женщина не имеет права тут находиться! — решительно заявила я. — Она не туристка, и зачем подсела за столик в отсутствие хозяев, неизвестно. Люди оставили свои вещи, и им, я думаю, не понравится, если что-то пропадет.

Мужчина заверил меня, что непременно выяснит все обстоятельства, и бабу забрал. На прощание она кинула взгляд, полный такой ненависти и злобы, что я даже испугалась, не переплюнула ли она мои собственные эмоции. Зато теперь исчез отвратительный осадок на душе, от которого я не могла избавиться. Больше того, можете считать меня мелочной, коварной и мстительной, но, увидев, что кассирша что-то уронила под стул, я и не подумала догонять ее. Я спокойно подняла ключ и сунула в сумочку. Если гадюка еще и не попадет сегодня в квартиру, я буду последней, кто станет из-за этого рвать на себе волосы.

Началась обещанная «культурная программа», и обманщица вылетела у меня из головы. А ликование сменилось состраданием к ближнему, то есть к людям, чья обязанность развлекать и привечать дорогих гостей, — к артистам. Мне ли не знать, что такое детишки и как они могут разнообразить и расцветить жизнь старшего поколения!

Заслышав музыку, молодая поросль в возрасте от трех до пяти решила, что обещанная дискотека началась, и немедленно оккупировала пятачок, предназначенный для артистов. Мольбы конферансье освободить площадку для тружеников сцены не возымели ни малейшего эффекта. Дети были на отдыхе и, соответственно, успели забыть правила поведения, привитые в дошкольных воспитательных учреждениях, а их ближайшие родственники, в отличие от меня, отвращения к молодому вину не испытывали и уже сами нуждались в опеке.

Первой на эстраде появилась певица, дама средних лет в национальном костюме. Допускаю, что в другой ситуации она перепела бы Монсеррат Кабалье. То есть если бы ей не пришлось стоять под натиском распоясавшихся детишек, дрыгавших конечностями и выпихивавших ее со сцены. В экстремальных же условиях певица выглядела не лучшим образом, пела и того хуже.

Я с трудом удержалась, чтобы не ободрить подругу по несчастью советом и добрым словом, но она молниеносно раскланялась и ускакала за кулисы. Я не брошу в нее камень, если после выступления она надерется до потери человеческого облика.

Сменивший даму усатый мужичок, гарцующий наподобие наших родных джигитов, по-видимому, лимит чадолюбия тоже исчерпал. Причем давно и полностью. Дудочку из-за спины он выхватил с таким зловещим видом, что я содрогнулась. Я ожидала появления кинжала или, как минимум, топора. Проняло даже деток — они немного расступились. Однако стоило следующей участнице занять свое место, опять начали хоровод.

Последней танцевала молоденькая девушка, и она, на мой взгляд, держалась достойней всех. Как я ни вглядывалась, признаков страха или отчаяния на симпатичном личике не обнаружила. Хотя, конечно, все равно не поручусь, что ее хрустальная мечта — полный дом розовощеких ребятишек. Во всяком случае, в тот момент, когда двое малолетних танцоров, восторженно повизгивая, уцепились за ее подол, мало вероятно, что плясунья не зареклась хотя бы ограничить число планируемых наследников.

Это душераздирающее зрелище разбудило воспоминания тринадцатилетней давности и подкосило меня до такой степени, что я велела пробегавшей официантке принести еще ракии.

Третья рюмка виноградной водки весьма поспособствовала изменению не только моего настроения, но и, не побоюсь сказать, мировоззрения. Сидящие в зале стали моей семьей или, по крайней мере, лучшими друзьями, к которым можно обратиться с любой просьбой и которые разделят самый непосильный груз. Я даже прикинула, не пожаловаться ли коллективу на все свои трудности, а заодно и на проклятого полицейского. Но почему-то воздержалась.

Дальнейшее я помню смутно, хотя в том, что штурмовала автобус собственными силами, уверена на сто процентов. Другое дело, что в первую попытку я перепутала транспорт и в нужном автобусе оказалась только со второй или третьей. А вот как очутилась в номере, не помню совершенно. Утро, помимо дикой головной боли, меня «порадовало» отсутствием любимой сумочки. Между прочим, кожаной и жутко дорогой!

Вернувшись к жизни при помощи двух таблеток анальгина, я поплелась к бассейну, — во втором часу пополудни на море делать нечего. Я обошлась без завтрака, и что-то мне подсказывало, что от обеда и ужина я тоже откажусь. Причем неизвестно в течение скольких последующих дней.