Читать книгу - "Посох епископа - Наталья Николаевна Александрова"

дворянин мог вытащить ее из ножен и пустить в ход.

Как зачастую и происходило…

— Ага, «Три мушкетера»[3] и все такое… — поддакнула я.

— Позже это посчитали слишком опасным и носить шпагу в общественных местах запретили.

Но дворяне хотели сохранить признак статуса и вместо шпаги стали носить трость.

Впрочем, трость тоже могла служить оружием. Конечно, обычная трость не слишком опасна, но встречались трости не совсем обычные. Так, уже упомянутый нами Александр Пушкин носил вместо обычной деревянной трости железную. Он делал это, чтобы развивать мускулатуру, но в случае опасности такой тростью можно воспользоваться для самозащиты.

— Но она, наверное, очень тяжелая!

— Совершенно верно, поэтому иногда обивали металлом только конец трости. Так получалась макила — народное оружие басков, небольшого народа, живущего в Испании.

С этими словами Графиня достала и показала мне резную палку, конец которой был отделан металлом.

— Кроме того, довольно часто встречаются старинные трости, которые с виду кажутся вполне безобидными, но на деле в них скрыто настоящее оружие.

С этими словами она взяла еще одну трость и осторожно потянула ее за рукоятку, на конце которой была морда козла — с остроконечной бородой и витыми рогами.

В то же мгновение из трости появился длинный, остро заточенный клинок.

— Такая вот трость с секретом!

— Надо же…

Я вставляла слова совершенно машинально, не слишком вслушиваясь, чтобы Графиня не обиделась. Все-таки она меня приютила, чаем поила, неудобно прерывать ее рассказ…

— С такой тростью джентльмен может без опаски возвращаться домой поздно вечером. Если на него нападут грабители, он может оказать им достойное сопротивление.

Трость очень часто превращали в серьезное оружие. Бывали трости, внутри которых спрятан не клинок, как здесь, а однозарядный писто-лет…

С этими словами Графиня показала мне очередную трость, потянула за рукоять — и в ее руке оказался старинный пистолет с длинным стволом, покрытым изящной гравировкой.

— Эта трость как-то раз спасла меня от грабителей.

— Как это?

Глаза Графини загорелись — видно, ей захотелось рассказать о ярком эпизоде своей биографии. Она откашлялась хриплым вороньим кашлем и начала:

— Ну, ты же знаешь, что в девяностые годы прошлого века в стране промышляли многочисленные банды. В основном они занимались рэкетом, то есть поборами с малого и среднего бизнеса. Мой магазин они тоже не обошли стороной.

Как-то под вечер ко мне нагрянули двое — жалкие, между прочим, типы, сразу видно, что неудачники.

Впрочем, и магазин у меня небольшой, да и товар такой, что не каждого заинтересует. Так что серьезные бандиты обходили мой магазин стороной. Потому что один там… в общем, зашел он как-то, — прикольно, говорит, надо же, какие штуки интересные. Ну, я ему и рассказала кое-что, одну трость подарила, он и велел своим, чтобы не трогали бабку, меня то есть.

А эти двое, видно, не в курсе были, случайные люди. Так вот, пришли они, для начала огляделись.

Я сразу поняла, что это не покупатели, и на всякий случай взяла вот эту самую трость с секретом, как будто просто опираясь на нее. Конечно, я тогда была значительно моложе, но мало ли — может, у меня нога после перелома.

А эти двое, закончив беглый осмотр магазина, подошли ко мне и сказали:

— Вот что, тетка, давай договоримся по-хорошему. Ты нам будешь платить каждый месяц некоторую сумму, а мы тебя больше не будем беспокоить.

Магазин мой никогда не приносил больших прибылей, и такой ежемесячный расход не входил в мои планы. А в моем роду были не только епископы, но и генералы, и даже, говорят, настоящие разбойники. И что-то я от них унаследовала.

Я их выслушала и ответила:

— У меня, молодые люди, будет к вам встречное предложение. Вы сейчас быстро уйдете отсюда и навсегда забудете о моем магазине. А я вас, так и быть, оставлю в живых.

Они уставились на меня с таким удивлением, как будто вдруг заговорила садовая скамья или обеденный стол. Видно было, что никак не ожидали от меня такого ответа. Женщин они, судя по всему, вообще не считали за людей. И ладно бы еще здоровая какая-нибудь девица, вроде нашей Глафиры. А тут я, с их точки зрения никто и звать никак. Я по глазам это прочитала.

Они переглянулись, и один из них говорит:

— Тетя, наверное, плохо слышит. Придется ей показать, что будет, если она не станет нам платить…

И достал из кармана складной нож.

Ну, тут нужно было действовать быстро и решительно, как говорят — промедление смерти подобно.

Я на счет «раз» вытащила пистолет из трости и тут же выстрелила в колокол. Он у меня тогда стоял возле входа.

Старинные пистолеты, знаешь ли, стреляют очень громко. Это у современного оружия конструкторы стараются по возможности приглушить звук, а там заряд большой и звук, как у корабельной пушки. Особенно в таком небольшом помещении. Кроме того, пуля ударила в колокол, так что грохнуло здорово. Я сама-то чуть не оглохла, а эти двое от неожиданности чуть не попадали.

А я навела пистолет на того, который показался мне главным, и рявкнула:

— Это было предупреждение, а сейчас, если не уберетесь, стреляю на поражение. Пушка у меня, сам видел, мощная, тебя просто разорвет пополам…

Они, конечно, не знали, что пистолет одноразовый, а моя наглядная демонстрация произвела на них очень сильное впечатление, так что повторять не пришлось — они бросились наутек, так что только пятки сверкали.

А я им вслед крикнула:

— И если еще раз появитесь в моем магазине, ваши ошметки будут с пола соскребать!

Должно быть, мое предупреждение подействовало, — во всяком случае, больше они ко мне не наведывались. Видно, решили, что овчинка выделки не стоит…

— Хорошая история, — проговорила я, чтобы сделать ей приятное, и не скрываясь посмотрела на часы.

— Да, пора тебе идти, вы, молодые, всегда торопитесь. Это мне спешить уже некуда…

Старуха вывела меня другим путем, через дверь магазина, которая выходила на тихую улицу, и показала дорогу к метро. Станция была другая, но мне даже ближе.

Епископ закончил проповедь и спустился с кафедры, остановился, опираясь на посох.

Прихожане один за другим подходили к благословению. Один за другим, один за другим…

Иерей крестил их, протягивал руку для поцелуя. Сотни лиц смешались в одно почти неразличимое лицо.

Но вот одно лицо выступило из этого бесконечного ряда. К нему подошел сгорбленный человек в лохмотьях, с черным провалом беззубого рта.

Епископ вспомнил его — этот оборванец почти каждый день просил милостыню у церковной паперти. Просил милостыню и выкрикивал бессвязные злые слова.

Прихожане храма охотно подавали юродивому