Читать книгу - "Постумия - Инна Тронина"

Пользуясь отсутствием в Питере Маамуна, я примеряла кокетливое кружевное бельё – от светло-голубого до цвета бордо; чаще всего чужое. На какое-то время мы близко сошлись с девчонкой, официально входящей в «Серебряную розу». Она и ссужала меня бельём, чтобы дать возможность вновь почувствовать себя не самкой, а женщиной. После родов мой нулевой размер стал первым, но начисто отказался давать молоко.

Особенно понравился мне «балконет» с лентой вокруг шеи, который Алисе привёз бой-френд из Парижа. Потом они вместе сбежали, бросив новорождённую девочку в приюте. Материнские чувства у профессиональной жрицы любви так и не проснулись. Зато Алиса научила меня носить стринги с цветком на самом интересном месте. И я впоследствии активно использовала этот нехитрый приём в работе.

А потом мы с Алисой встретились в «Президент-отеле», в Москве, и не было предела нашей радости. Я была с «папиком». Алиса – с совсем другим спутником, старше прежнего раза в два как минимум. Сверкая цацками и обнаженными атласными плечами, мы шли рука об руку со своими спутниками – величаво, как к алтарю.

Пока наши мужчины «перетирали» важные проблемы бизнеса и криминала, мы с Алисой щебетали о своих детишках. Малыши, которых мы не растили, на расстоянии казались очень милыми. Дочь Алисы теперь звали Рут. Её удалось пристроить ещё до запрета в богатую американскую семью. Алиса присылала ей подарки, изредка приезжала и гуляла за ручку – как я с Маамуном. Чокнувшись бокалами с кампари, мы торжественно поклялись друг другу никогда больше не рожать. А вот теперь я трепетно жду того, что так люто ненавидела раньше. Мне всего хочется скорее, скорее! Хватит ли у меня пороху-то? Должно хватить.

Я переложила водительское удостоверение из «бардачка» в сумку, чтобы не забыть его в чужой машине. Потом осмотрела маникюр и поморщилась. Зря нанесла «красный коралл» – под помаду. Теперь он кажется слишком кричащим, неуместным. Потом достала из косметички зеркальце, причесалась. Поправила макияж, попорченный дождём, и пристегнулась ремнём. Очень мешал живот, а ведь ещё полтора месяца ходить. Что делать-то? Притащусь на Рублёвку, как мокрая курица. А это для меня хуже смерти…

Нынешний год всё время показывает свою «козью морду». Зима была аномально тёплой, а лето выдалось прохладное. И потому не пришлось как следует оттянуться на природе. Всего один раз, уже в августе, поехали расслабиться в область. И чуть не врезались на 2-ой бетонке – это на Можайском направлении. Вальяжный «Инфинити» с какого-то глузду начал лобовой обгон по встречной; и тут у него лопнуло колесо.

За рулём был дядя Сева, что нас и спасло. Он совершил какой-то немыслимый вираж, и нас только обдуло ветерком. Даже я завизжала, закрыла глаза и живот – хотя это вряд ли помогло бы. Инга с Кариной прикусили языки, а потом несколько дней заикались. Дядя же только процедил: «Не дождётесь!» и отправился выяснять обстоятельства происшедшего. Когда мы возвратились в Питер, было уже не развлечений. За свояков вполне могла прийти «обратка». Но, кажется, пронесло…

Всё, можно ехать! Дождь почти перестал. Я вырулила на Рябиновую улицу и тронулась в сторону Кутузовского, внимательно наблюдая за дорогой. Слепили встречные фары, бликовал асфальт. Да ещё прохожие норовили прошмыгнуть прямо перед джипом. Вечерняя московская толкучка заставляла меня максимально собраться, сосредоточиться лишь на одном – как доехать без приключений.

Я даже вырубила магнитолу, чтобы не отвлекаться, не пускать дело на самотёк, как бывало раньше. Конечно, я за рулём чувствовала себя уверенно, а боялась совсем других напастей. Почему-то казалось, что опасность совсем близко. Она следила за внедорожником своими огненными глазами. И всё ближе тот миг, когда мы встретимся лицом к лицу. Под черепом вновь затикал неведомый механизм – как тогда, в перелеске близ Молодёжного. Чтобы немного приободриться, я ослепительно улыбнулась сама себе – в зеркале.

Эти глаза вновь сверкнули впереди, в сырой мгле, просвеченной дрожащими лучами фар. Какая-то маршрутка, набитая под завязку, летела наискосок через улицу. Это было довольно-таки далеко от меня, но с каждой секундой расстояние сокращалось. Я ехала в левом ряду и прекрасно видела, что автобус «Хёндай» неуправляем. Одной секунды оказалось достаточно, чтобы оценить обстановку.

Прошёл ещё один бесконечный миг, и я испугалась ещё сильнее. Автобус несло по мокрому асфальту наперерез встречному потоку. Водилы с пронзительным визгом тормозов шарахались в разные стороны. Взбесившаяся груда железа, круша всё вокруг, вылетела на тротуар, задела по касательной ещё три «тачки». Отвратительный скрежет, глухой удар, отскок, звон разбитого стекла… Я не поняла в темноте, задел «Хёндай» кого-нибудь или нет. Автобус тащило прямо на остановку, где сгрудились люди под зонтами. Эх, сделает сейчас «Хёндай» пассажиров, как Зевс Ганимеда!..

Время как будто потекло медленнее, и я сумела различить там детей. Двое школьников с рюкзачками сзади, один малыш в прогулочной коляске. Над остановкой светил фонарь. Эта девочка – розовый комок в комбинезоне и в шапочке. А рядом – коляска с грудным младенцем. Мамаши заболтались между собой и по мобилам, не обращая внимания на истошные сигналы, визг тормозов, хриплый многоголосый мат. Так бывало в пробках почти всегда, и люди привыкли. Бывало, что доходило даже до драк и перестрелок.

Я видела, как разбегаются прохожие, а из луж веерами взмывает вода. Надо сейчас свернуть, и ничего не будет. Это всё творится впереди, а не рядом. Я вправе поступить так, и никто не осудит. Даже не узнают, что я была здесь. Боже, как долго тянутся эти секунды!..

«Мы так хотим поярче и подольше, забыв, что бывает либо то, либо это». Кто же так сказал? Уже не успею вспомнить. Своя рубашка ближе к телу… Всех не спасёшь, всем не поможешь… Ах, если бы не мелкие! Во мне уже циркулируют особые ферменты. Они заставляют меня любить всех детей. Так самка часто выкармливает не только чужих детёнышей, но и малышей другого вида. Она руководствуется материнским инстинктом, существует по своим законам. Да когда же кончатся эти секунды?.. Кажется, что уже прошла вся жизнь. Я успела состариться, и мне надо уйти.

Промокшей ажурной туфлей я вдавила в пол педаль газа, бросила внедорожник вперёд и в бок. Намертво вцепилась в руль, чтобы не развернуло на асфальте от удара. На пальце сверкнуло кольцо с бриллиантовым сердечком – красным лучиком. Запястья свело судорогой. Вот так развернёмся. Под углом, чтобы удар получился скользящим. Что скажет Саввушка, когда увидит свой джип? А-а, ладно! Он ещё нескоро вернётся. И не факт, что сразу пойдёт в гараж…

«Ауди» прыгнула вперёд, как кенгуру. Сделала пируэт на зеркально блестящем асфальте и во мгновение ока вклинилась между остановкой и автобусом. Я ещё успела увидеть страшные фары в тумане. У маршрутки уже не было лобового стекла и «дворников». А шофёр, весь в крови и осколках, заваливался назад, ловя ртом воздух.

Я ждала страшной боли и приготовилась к ней. Но ничего этого не было. Лишь «выстрелили» подушки безопасности и сдавили меня намертво. Они сжимались и плющили моё тело до тех пор, пока оттуда не вылетела душа. Внизу я видела мириады цветных огней, растекающиеся по выпуклой Земле. И море это волновалось далеко внизу. Четыре кольца пульсировали, сжимая Москву, будто обручи. И цвет у каждого был неописуемый человеческими словами.