Читать книгу - "Рок-н-ролл под Кремлем - Данил Корецкий"

– Я тоже на стройке работаю. «Интурист» разбираем. Потому и пришел. Вот, нашел под плинтусом…

Посетитель протянул рабочую руку. На ладони лежала обшарпанная микрокассета.

– Очень интересно…

Поток заявлений в ФСБ возрастает весной и осенью – в периоды обострений хронических заболеваний. Ибо почти половина заявителей – душевнобольные люди. Они встречают инопланетян, слышат, как соседи ведут шпионские радиопередачи, подвергаются вредительскому облучению со стороны тех же самых соседей, в последние годы находят взрывчатку или узнают о тайных происках террористов. Но Кутьков не был похож на психа.

– А почему вы решили принести ее нам?

Кутьков неопределенно пожал плечами.

– Я послушал, там разговор какой-то странный записан. Непонятно. Шпионы, что ли… – Он продолжал держать кассету в протянутой руке, потом вдруг смутился и опустил руку. – Может, я напутал чего, не знаю… Ребята предлагали выбросить, но я решил: пусть знающие люди проверят. Хотел сначала по почте послать, потом подумал, что у вас подумают, будто бомба или что-то в этом роде. Решил сам прийти, – от неуверенности и смущения посетитель покраснел. – Ну вот и пришел… Не знаю, правильно сделал или нет…

– Конечно правильно, Анатолий Васильевич, – ободрил заявителя лейтенант.

Утром в Управление заявилась бабулька, которая утверждала, что ее зять – чеченский боевик и хранит на даче целый арсенал оружия. Фамилия зятя была Осипов, но сигнал пришлось передать в милицию, а бабульку поблагодарить. Это и есть работа с людьми.

– «Интурист», говорите?

Заявитель кивнул.

– Точно так.

«Интурист» традиционно являлся режимным объектом КГБ. Значит, проверять заявление придется тому, кто его принял, тут в милицию не спихнешь…

– Присаживайтесь, Анатолий Васильевич, – лейтенант сел за стол, достал из ящика специально приготовленную для таких случаев бумагу.

– Вы где проживаете?

Кутьков несколько смутился.

– На Газопроводе проживаю. Четырнадцатый дом, квартира шестнадцать. Только прописан я не там. В общаге асбестного завода прописан. Вот, поглядите…

Заявитель достал из кармана мятых штанов паспорт в замусоленной обложке. Лейтенант пролистал его и вернул. Вздохнул. Шпионы… Ну на кой шпиону нужно надиктовывать на пленку какую-то уличающую его информацию, которая может стать причиной провала? Разве только если это не шпион, а клинический шизоид.

Евсеев снова вперился взглядом в лицо посетителя. На шизоида вроде не похож. Ладно, посмотрим.

– Анатолий Васильевич, – произнес он официальным тоном. – Сейчас мы документально оформим ваше заявление и акт передачи вещественного доказательства в органы ФСБ. Вам нужно будет дать подробные показания об обстоятельствах находки, потом, если потребуется, мы пригласим вас еще раз. Вы располагаете временем?

– Конечно, для такого дела… Безопасность страны важнее, ведь правильно? – спросил Кутьков. Ему явно нравилась непривычная роль сознательного законопослушного гражданина, помогающего органам. – Я там еще и книжку нашел, вот посмотрите, может, пригодится…

* * *

Передавая Евсееву кассету, Толик даже не подозревал, в какую историю втравливает себя и своих хлопцев-херсонцев.

Следующую неделю уже вся бригада, в глаза и за глаза проклиная своего чокнутого бригадира, писала объяснительные. Если собрать их все под одну обложку, получился бы целый роман под названием «Как я провел день 16 июля 2002 года». Регулярно посещая Управление и беседуя с сотрудниками, хлопцы-херсонцы узнали много нового о себе и своей родне. Во-первых, что являются представителями «серого рынка» рабочей силы и могут быть в 24 часа депортированы на родину. Суржик вдобавок обнаружил, что его тираспольский родственник, дядя Вова, отсидел в конце восьмидесятых полтора года в колонии за браконьерство, а его прадед в Гражданскую воевал на стороне белых.

Толик с безмерным удивлением узнал, что его имя фигурировало в деле по убийству некой Матрухиной Нины Степановны, больше известной на Тверской как Нюха или Носик. На фото он узнал проститутку, услугами которой пользовался два или три раза. Ее тело обнаружили в лесу под Зеленоградом осенью 89-го. Следствие отрабатывало всех постоянных клиентов Нюхи, и если бы убийцу не поймали с поличным на «подставе» под Новый 1990-й год, то Толику уже тогда пришлось бы упражняться в жанре мемуаров на зоне. И это в лучшем случае: тогда с убийцами не церемонились. И с теми, кого принимали за убийц, – тоже…

В общем, кассета «сдетонировала». Началось с того, что Евсеев ее внимательно прослушал и выписал ключевые слова: погоны, полигон, дети полковников и генералов, иностранец, космический бизнес, техническая информация о ракетах, пароль, отзыв, ракетные войска, пять тысяч долларов, гарнизон и так далее…

То есть профессионально подготовленный оперативник ФСБ сделал то же, что и ничему не обученный работяга Толик, только словами они пользовались разными. Евсеев пришел к выводу, что для обычного бытового разговора слишком много специфических шпионских терминов, а Толик называл их западлом…

Хотя дефекты пленки не давали возможности на сто процентов восстановить разговор, было ясно – здесь что-то нечисто. Смахивает на шантаж с целью склонения к шпионажу! Лейтенант написал свое заключение, и кассета пошла снизу вверх по всем уровням Управления.

Вначале, как и положено, лейтенант доложил суть дела своему непосредственному руководителю – заместителю начальника отдела майору Валееву. Тот почесал затылок:

– Когда, говоришь, это было? Ах, неизвестно… На театральную постановку похоже… Уж больно нарочито все это – в жизни так не бывает!

– Так что будем делать? – спросил Евсеев. – Спишем в архив?

Майор Валеев задумался, узкие глаза сузились еще больше. В таких делах главное – не попасть впросак. Как говорится: лучше перебдеть, чем недобдеть!

– Списать в архив легче легкого! – назидательно сказал он. – А если мы ошибемся? В деле охраны государственной безопасности ошибаться нельзя… Давай лучше начальника спросим…

Начальник отдела полковник Кормухин выслушал внимательно, надолго задумался.

– А не розыгрыш ли это? Обычная болтовня, может, имитация шпионских разговоров… Прикол, как говорит мой младший. Вы-то сами, лейтенант, что думаете?

– Если бы розыгрыш – тогда все вокруг шпионажа бы крутилось, – осторожно возразил Евсеев. – А здесь наоборот: суть растворена в куче бытовых подробностей. Как в жизни и бывает…

– А вы хорошо знаете жизнь и шпионаж? – ядовито спросил полковник.

Евсеев смутился. Неопытность – его слабое место.

– Никак нет, товарищ полковник! Докладываю на ваше усмотрение…

Действительно, его дело маленькое: доложил – и гора с плеч! Пусть руководство голову ломает. И в переносном смысле, и в прямом. То есть пусть думает, принимает решение и несет за него ответственность. А ему, Евсееву, по большому счету все равно, что оно там надумает!