Читать книгу - "Игра против правил - Александр Сергеевич Рыжов"

признаков длительного запоя. Он вел себя замкнуто, никого не задевал и, вопреки обыкновению, не нарывался. Когда кто-либо пробовал втянуть его в разговор, отмалчивался или куда-нибудь уходил.

С Касаткиным и другими партнерами он держался ровно, как будто выбросил из памяти прежние распри. Это настораживало, поскольку было совершенно не в его духе. Шкут, с которым у Касаткина после совместной работы в котельной установились доверительные отношения, сказал как-то:

— Втюрился Анисим! Как пить дать… Ходит бледный, не пьет, только о ней и думает… Типичные симптомы!

Касаткин с этим не согласился. Он сам недавно был влюбленным и о симптомах знал не понаслышке. Если бы Анисиму свезло и девушка питала к нему взаимные чувства, то он бы ходил шальной, с горящими глазами и идиотской улыбочкой. А если б оказался в роли отвергнутого, то слонялся бы серой тенью, со вздувшимися от бессонницы подглазниками и пил бы, пил безостановочно.

Нет, здесь иное. Похоже, Анисимов стал обладателем какой-то тайны, которую держит в себе, не решается никому доверить. Эта тайна гложет его, не дает покоя, но он ничего не может поделать.

Было бы у Алексея побольше времени, он бы поразмышлял над этим феноменом, поискал ему объяснение. Но Клочков устроил лютейший гон. После разминок, раскаток и двусторонок, изнурительных занятий в зале и обсуждения тактических построений игрокам и на сон-то оставалось не так много времени. Чтобы по максимуму уплотнить график, Николай Петрович распорядился всем переселиться в тренажерку Дворца спорта. На полу расстелили маты, на них и спали, а завтракали, обедали и ужинали в ближайшей вареничной. Это позволяло не трястись подолгу в транспорте по дороге домой и назад. Мера, как подчеркнул Клочков, была временная, требовалось в темпе привести всех в оптимальную форму и восстановить связки внутри пятерок, чтобы уже в следующем туре чемпионата постараться прервать череду неудач.

Из тех, кого привел с собой Силин, в «Авроре» задержался только молодой защитник Седов. Он сдружился с прибалтом Янулисом (еще одним выходцем из дубля), и они составили надежную пару в обороне. Седов в Москву попал из Ярославля. Лишенный родни, он свободно кочевал из города в город, в столице его никто не ждал, и он легко принял предложение Клочкова закрепиться в «Авроре».

Жлоб Сухарев уехал в тот же день, что и Силин. Большинство в команде вздохнули с облегчением. В Москве Сухарев сунулся в один клуб, в другой, его отбрили, так как составы были укомплектованы еще до начала первенства, да и самомнение однозначно превышало его хоккейные таланты, о чем спортивный мир был наслышан. Тогда он перебрался в Свердловск, где его приняли в команду, которая тоже выступала в высшей лиге. Она стабильно занимала места в середине таблицы, выше не поднималась, — это не соответствовало запросам Сухарева, но приходилось выжидать. Силин, оказавшийся не у дел, обивал пороги московских чиновников, выпрашивал себе клуб поименитее.

Обо всем этом Касаткин знал: к нему, воскресшему, как Феникс из небытия и угольного пепла, опять стали слетаться околохоккейные сплетни. Он не придавал им значения. Сухарев в Свердловске? Начхать. Чем дальше умотал, тем лучше. И без него в Ленинграде забот полон рот.

Однако отъезд Сухарева в края далекие имел определенные последствия.

— Команда без капитана, — заметил в первый же день Николай Петрович. — Непорядок.

Бывший капитан Панченко тренировал студентов олимпийского училища, а вице-капитан Фомичев сгинул без вести. Поэтому все рассчитывали, что Клочков назовет новые кандидатуры, после чего пройдут выборы, как в прошлый раз. Но Петрович перестал играть в демократию и своей волей произвел в капитаны Анисимова.

Касаткина такое назначение удивило несказанно. Уж кому-кому, а Клочкову известно, что за фрукт этот Анисим. И взбрыкнуть может, и сподличать, а по части нарушений дисциплины ему равных нет.

Алексей счел нужным довести свои суждения до тренера. На что получил следующий ответ:

— Ты, Касатик-полосатик, мыслишь верно. Но недальновидно. Видишь, он смурной ходит, не в себе. Надо его растолкать, хлопотами загрузить. Усваиваешь?

— Усваиваю. Значит, это только ради него самого?

— А тебе мало? Может, человек внутренне перестраивается. Мы ему помочь должны. Гляди, он и не пьет, не дебоширит, отрабатывает на все сто… Обязаны мы вернуть ему доверие? Обязаны. Тем более что капитаном он уже был. Старый фрегат фарватера не испортит.

Убедительно говорил Петрович, и все же Касаткин не без опаски ждал, как поведет себя Анисимов, дорвавшись до капитанства. Проверкой — не только для капитана, а и для всей команды — должен был стать матч против уральцев, которых опекал Челябинский тракторостроительный завод. Соперники были соседями по турнирному ранжиру, и для каждой команды это противостояние значило очень многое. Победа позволяла «Авроре» покинуть зону вылета и, что не менее важно, поднять боевой дух. «Тракторы» же в случае поражения падали на дно, чего им вовсе не хотелось. Таким образом, борьба обещала быть бескомпромиссной.

Матч пришелся на понедельник, день крайне неудобный для зрителей. Тем не менее в Ледовом зале комплекса профсоюзов на улице Добролюбова, где проходили все домашние игры «Авроры», собралось шесть тысяч человек. Поражения поражениями, но верные болельщики не отворачивались от команды. Интерес к игре подогревало и то, что поклонники флотского клуба верили в Клочкова. Не мешал и шлейф грязных кривотолков, тянувшихся за «Авророй» после исчезновения Фомичева и многократной перетряски состава. В народе говорили, что Петрович вытащит команду из любого болота.

Клочков, как скала, не поддающаяся стихиям, сидел на скамейке ровный и прямой, словно шпиль Адмиралтейства. На первых минутах он не выражал эмоций, поблескивал окуляром подзорной трубы и грыз овсяное печенье.

Зашел он не с козырей, выпустил на площадку пятерку Акарцева. Она не отличалась атакующим напором, зато защитники Янулис и Седов были, безусловно, лучшими в команде. По всегдашней привычке Клочков играл с оглядкой на корму и считал важным не пропустить быстрый гол.

Уральцы яростно штурмовали ворота Белоногова, но неизменно упирались в железобетонный заслон. Их запала хватило минут на пять, потом подустали. Николай Петрович почувствовал это и отправил на лед свою главную ударную силу — звено Касаткина.

В свете последних событий оно претерпело изменения: вместо Фомичева в тройке нападения играл еще один бывший дублер Масленников, а Панченко в защите заменил Анисимов. На тренировках более-менее отладили взаимопонимание, но только спортивный бог ведал, что будет в реальной игре.

Касаткин, действуя впереди, нет-нет да и оглядывался на Анисимова, будто опасался удара в спину. Напрасно — Анисимов играл безупречно. Как челнок, он сновал туда-сюда, отрабатывая и за себя, и за своего напарника Чуркина, которому вполне можно