Читать книгу - "Из Ниццы с любовью - Елена Валентиновна Топильская"

Мы все слушали ее с раскрытыми ртами. И, по-моему, еще кое-какие прохожие, явно понимающие по-русски, замедляли шаги, чтобы послушать, или, на худой конец, полюбоваться раскрасневшейся, хорошо одетой и выразительно жестикулирующей обаятельной женщиной. Регина не обращала на зрителей никакого внимания.

— Самое пошлое, что можно сделать, это накупить бриллиантов за двадцать тысяч рублей, — слово «бриллианты» и слово «рубли» она выговорила с одинаковым неподражаемым презрением. — Все равно что на помойку деньги выкинуть.

— Они же в магазине продаются, — усомнилась Лена. — Там что, подделки?

— Нет. Не подделки. Но это и не бриллианты. Настоящие бриллианты, которые не стыдно носить, — от хороших фирм и стоят не меньше, чем полмиллиона.

— Рублей? — наивно пропищал Горчаков, и Регина наконец удостоила его своим царственным вниманием.

— Нет, — ласково сказала она. — Евро.

— А, — облегченно выдохнул Лешка. — Ленка, расслабься! Пошли тебе купим цацки за семьдесят евро.

— Не надо, — остановила его Регина. — Не надо покупать цацки. Лена, ты поняла? Или ты носишь что-то приличное, или вообще ничего не носишь. Ты же не хочешь, чтобы над тобой смеялись?

— Регина, ты чего несешь? — вмешалась я. — В каких таких кругах она вращается, чтобы над ней смеялись? Вот если она вдруг, непонятно с чего, напялит на себя что-нибудь за полмиллиона евро, вот тогда смеху будет, никто даже не поймет, сколько это стоит.

— Все правильно, — кивнула Регина. — Надо ставить перед собой реальные задачи. Так вот, если не за полмиллиона евро, то винтаж. Понятно?

— Сколько стоит? — влез Горчаков.

— Успокойся, недорого. Вот за винтаж отдать семьдесят евро — милое дело.

— А где его взять? — Горчаков решил расставить точки над «и».

— А это не винтаж? — робко кивнула Лена на вожделенную витрину.

— Нет. Это не винтаж, это фигня для студенток. И отвернись оттуда, нечего вкус портить. Я тебе покажу, где взять винтаж.

— Ну где, где? — Горчакову не терпелось.

— О господи! В маленьких городках, в старьевках, в сувенирных лавочках. Только не там, где продают мыло и китайские игрушки, а там, где настоящие вещи.

И тут все дружно вспомнили про Эз. Вот там наверняка есть лавочки, особые, со всякими старинными штучками, с винтажными украшениями. Надо срочно ехать туда, загорелся даже Горчаков. Но неожиданно пошла на попятный Лена, ей было слишком много впечатлений.

— Можно завтра? — робко попросила она. — Я уже не выдержу. И потом, мне померить хочется…

Она качнула пакетами и обвела нас всех умоляющим взглядом. Горчаков обнял ее за плечи.

— Конечно, лапа! Только сначала надо подкрепиться.

— Кто бы сомневался, — проворчала Регина и ущипнула Горчакова за крутой бок.

Мы с доктором Стеценко уже заозирались в поисках подходящего ресторанчика, но Лена схватила нас за руки.

— Домой! Я вас дома покормлю…

На самом деле я была даже рада, поскольку ножки у меня подгибались с устатку, голова гудела, и бесконечные витрины, любезные продавцы, холеные покупательницы и штабеля товаров, знаменующих принадлежность к обеспеченным и успешным слоям общества, слились в одну мельтешащую суетную карусель и надоели хуже горькой редьки. Я, в конце концов, российский следователь, и кое-что за свою жизнь сделала, принесла пользу Родине, так что не надо считать меня неполноценной, если у меня сумка без уважаемого логотипа… Ну, понятно, Регина — ей дресс-код, основанный на тупом брендопоклонничестве, диктуют сферы, в которых она вращается, но Лена-то! Однако сегодня я, похоже, осталась в меньшинстве.

Усталые, но довольные, как детсадовцы после сбора осенних листьев, мы погрузились в нашу «Антилопу» и двинулись к дому. Все притихли и ехали молча, только Лена все время шуршала пакетами — теребила их, заглядывала внутрь, украдкой совала туда пальцы, поглаживая свои покупочки. Я вспомнила, как сто лет назад пришла на работу в прокуратуру, имея одни туфли на все случаи жизни, и ездила в них и к прокурору города за отсрочкой, и на расчлененки в подвалах, а потом в тех же туфлях посещала концерты, палочкой соскоблив с них присохшую грязь. И поскольку прогулки по местам происшествий для туфель не прошли бесследно, ужасно хотелось иметь еще одни, по-настоящему нарядные, а эти перевести в разряд рабочей обуви и уже без угрызений совести гробить их, рыская в поисках доказательств по заброшенным стройплощадкам. И вот одна из наших районных адвокатесс, шикарная дама в мехах, обмолвилась, что ей привезли из-за границы босоножки, которые ей не подходят по причине чрезмерной высоты каблука, а я, как она заметила, как раз бойко бегаю на высоченных шпильках. Когда она назвала цену, я охнула — без нескольких рублей мое жалованье за месяц; но вечером спросила маму, можно ли?.. Мама тоже охнула, но, дрогнув сердцем, согласилась, я позвонила адвокатессе: «Несите босоножки!» Всю ночь они мне снились, несмотря на то, что я представления не имела, какого они цвета и фасона, и только мечтала, чтобы каблук был тонкий, по моде. Прибежав наутро в прокуратуру, я обнаружила, что у меня вызван человек на допрос, поскольку он уже ждал у кабинета. И только я занесла ручку над протоколом — открылась дверь и появилась адвокатесса с пакетом. Поняв, что допрос я прервать не смогу, она отдала мне пакет и шепнула, что за деньгами зайдет к вечеру. Я сунула пакет в ящик стола и весь допрос незаметно шарила там, пытаясь нащупать через пакет, тонкий каблук или нет. Выходило, что каблук восхитительно тонкий, и я умирала от желания не то что примерить — просто взглянуть; а свидетель, наверное, недоумевал, что я такое делаю в ящике, в результате сильно нервничал и наговорил больше, чем я рассчитывала, так что допрос все тянулся и тянулся… А босоножки подошли идеально, я их носила не снимая лет пять, в хвост и в гриву — до заморозков и как только сходил снег, пока они не развалились прямо у меня на ногах во время беготни по отделениям милиции.

Я очнулась от воспоминаний из-за того, что машина резко затормозила. И что мы тут делаем? До виллы еще метров двести, а тут как раз развилка, вверх в горушку — к нам на «Драцену», направо — вдоль берега моря к городку Вильфранш-де-мер. Но дорогу нам преграждал местный жандарм, исполненный важности, и махал палочкой, намекая на объезд. С чего бы это? Ага, развилка дороги перетянута красно-белой ленточкой. Мы в нашей лапотной России теперь тоже пользуемся ею, оцепляя место происшествия. Но тут-то что оцеплять? Место транспортной аварии? Жандарм вразвалочку подошел к нам и показал жестом, чтобы водитель опустил стекло. Сашка послушно приоткрыл окно, и французский страж порядка