Читать книгу - "Сержант милиции. Обрывистые берега - Иван Георгиевич Лазутин"

Расписав наконец ручку, следователь записал в бланке протокола свой первый вопрос и произнес его отчетливо и твердо:

— Вы занимаетесь спортом?

— Сейчас? — На лице Яновского встрепенулась улыбка недоумения. — Разве только утренней гимнастикой да изредка теннисом. Разумеется, когда есть время.

— А раньше? В молодости? — Взгляд следователя винтом вкручивался в глаза Яновского.

Яновский пожал плечами.

— В молодости?.. Был грех, баловался боксом, неплохо играл в волейбол… А впрочем, кто из нас в молодости не гонял в дворовой команде шайбу или футбольный мяч? Про себя могу сказать — кем только я не хотел быть: и летчиком, и геологом, и альпинистом, а однажды даже снимался в кино на Одесской киностудии. Правда, в массовке, за червонец в день, но сколько потом было волнений и разговоров. Даже сдавал экзамен во ВГИК, да провалился на втором туре. Переоценил себя. На вопрос экзаменатора: «Кого бы вы хотели сыграть в кино?» — я по самонадеянности ответил: «Гамлета и Артура в «Оводе» Войнича».

Видя, что словоохотливый Яновский, петляя, уходит от поставленного вопроса о том, каким видом спорта он занимался в молодости, следователь мягким жестом поднятой руки остановил допрашиваемого.

— Вы уклонились от вопроса. Значит, в молодости вы занимались боксом?

— Да, я сказал об этом. И не только боксом. У меня, при моем неплохом росте, хорошо шли прыжки в высоту. Кролем и брассом плаваю с тринадцати лет. А в десятом классе увлекся прыжками в воду с вышки.

И снова Ладейников перебил Яновского:

— Скажите, в боксе у вас были успехи? Разряд имели?

— Да ну… какой там разряд!.. Просто наш школьный физрук увлекался боксом и однажды на деньги, выданные на спортинвентарь, закупил десять пар боксерских перчаток. Ну тут и пошла катавасия! Лупцевали друг друга по мордасам каждый вечер. Я даже увлекся. Есть в этом виде спорта что–то, я бы сказал, глубоко национальное, идущее от наших дедов и прадедов, которые стена на стену шли в кулачных боях.

— Значит, разряда по боксу у вас не было? — глядя в упор на Яновского, спросил следователь.

Этот вопрос озадачил Яновского. Ответил он не сразу. Но ответил твердо:

— Нет, разряда не имею.

— Скажите, а вот как называется боковой удар правой руки в левую челюсть?

В прищуренных глазах Яновского колебнулась тревога, но он вовремя погасил ее простодушным смешком.

— Товарищ следователь, вы у меня спрашиваете о названии удара кулаком в правую челюсть. Да черт его знает, как этот удар называют. Я же сказал, что боксом мы, десятиклассники, занимались по–школярски, по классу уличного мордобоя, без названий ударов. Знали два могучих слова: если упал под ударом — значит, попал в нокдаун; не встаешь из нокдауна десять секунд — чистая победа. Нокаут!.. Вот и вся была наша грамматика бокса.

— А я еще помню, как называется удар правой руки в левую челюсть, хотя боксом занимался по–школярски.

— Напомните, пожалуйста, может быть, и в моей памяти этот термин всплывет. — Улыбка на лице Яновского была озорной, словно он разговаривал не со следователем, который подлавливает его на чем–то тонком, а с другом, сидя в пивном баре и потягивая из пузатых кружек «Жигулевское» бочковое пиво.

— Этот удар в боксе называется «правый хук». Вспомнили? У Николая Королева и у Попенченко эти удары были коронными. Этими ударами они часто посылали своих противников в нокаут.

Яновский, сморщившись, принялся ладонью тереть лоб.

— Да, да, вспомнил… Совершенно верно — хук!.. Есть еще один страшный удар в боксе. Его называют апперкот. Помните? Это когда бьешь снизу в подбородок.

Следователя начинало раздражать, что допрос Яновский упорно хотел превратить в товарищескую беседу о спорте.

Ладейников закурил.

— А мне можно? — спросил Яновский и опустил руку в карман пиджака.

— Вам пока нельзя, — сухо ответил Ладейников.

— Жаль. У меня наркомания курения.

Ладейников взглянул на часы.

— Минут через двадцать мы сделаем перерыв, и вы можете покурить в коридоре или выйти на улицу.

Запрет курить, когда сам следователь курит, заметно подействовал на Яновского. Оживление на его лице потухло, и весь он как–то сразу сник, сжался, будто его ни за что ни про что оскорбили, а защищаться не разрешают.

— В самом начале допроса я вас предупредил, гражданин Яновский, что вы должны говорить только правду. Вы расписались, что за дачу ложных показаний готовы нести ответственность по статье сто восемьдесят первой Уголовного кодекса РСФСР.

— Как я должен вас понимать? — встрепенулся Яновский, выкинув перед собой растопыренные пальцы рук. — Я говорю вам только правду!.. Да, собственно, и вопросов по существу с вашей стороны не было. О какой моей неправде вы говорите?

— Вопрос с моей стороны был. И вопрос существенный, — вел свою твердую, ранее намеченную линию Ладейников.

— Повторите, пожалуйста, ваш вопрос, — оправился от растерянности Яновский.

— Я вас спросил: имели ли вы разряд по боксу, на что вы мне ответили, что разряда не имели. Так?

— Так.

— Разряда не имели?

— Не имел! — Хотя голос Яновского и дрогнул, но взгляд его перед взглядом следователя устоял.

Ладейников достал из папки телеграфный бланк с почтовым штемпелем и машинописным текстом и, положив его на стол перед собой, разгладил ладонью.

— А вот из Одессы на наш запрос вчера получен ответ. Читаю его: «Боксом Альберт Валентинович Яновский занимался с тринадцати лет в обществе «Динамо» у тренера Шундика. В пятнадцать лет занимался по первому разряду среди юниоров, в семнадцать лет получил звание кандидата в мастера. В шестьдесят втором году завоевал звание чемпиона Одессы среди юниоров в среднем весе. Председатель общества «Динамо» Стрельников». — Постукивая горящей сигаретой о свинцовую пепельницу, изображающую свившуюся змею, поднявшую голову и готовую к мгновенному броску на жертву, Ладейников пристально следил за выразительным лицом Яновского. — А ведь вы расписались, что будете говорить только правду. Вы расписались, что за дачу ложных показаний вы готовы нести ответственность согласно статье Уголовного кодекса РСФСР. Что же вы молчите? Вы давали такую подпись?

— Давал. — На лбу Яновского выступила испарина. Большим пальцем левой руки он нервно кромсал длинный ноготь на среднем пальце.

— Значит, вы дали ложное показание?

— Не понимаю одного, товарищ следователь… — пытался как–то объяснить свою растерянность Яновский.

— Чего вы не понимаете?

— Какая