Читать книгу - "Покров для архиепископа - Питер Тримейн"

— Хм. Мальчик сказал, что вы надолго ушли вниз с одной свечкой. Очень неразумно так задерживаться.

— Мы совсем забыли про время, — выдохнул Эадульф. Голос к нему вернулся, и он ощущал себя глупцом перед этим стариком, глядящим на них с насмешливым укором.

— Многие погибают здесь по собственному неразумию, — проворчал старик. — Готовы идти за мной? Я отведу вас к выходу.

Они кивнули, чувствуя смущение и неловкость. Старик шел впереди и говорил из-за плеча:

— Да, да, здесь у нас в катакомбах многие гибли. Смерть среди мертвых! — Он хрипло усмехнулся. — Ирония судьбы, не правда ли? Люди уходят смотреть останки святых и мучеников — и теряются. Некоторые, как вы, из-за собственной глупости остаются без света и обречены вечно блуждать в темноте, если только им не повезет. Вам повезло, и еще как! А вы знаете, сколько в длину займут римские катакомбы, если их выпрямить в один длинный туннель? Это будет шесть тысяч миль. Шесть тысяч миль под землей! Некоторых из тех, кто пропал в этих коридорах, так и не нашли. Кто знает, быть может, их души и по сей день бродят там внизу, среди мертвецов, и…

К счастью, они уже шли по ступенькам, ведущим наружу, в мавзолей, и вскоре оказались на залитом ослепительным солнечным светом христианском кладбище.

Мальчик сидел перед своей корзиной со свечками и глядел на них отсутствующим взглядом.

Старик остановился, задул фонарь и поставил его у входа в мавзолей.

Он задумчиво сплюнул в сторону.

— Говорил же мне мальчик… — проворчал он, пожимая плечами.

Фидельма порылась в сумке-марсупии, висевшей в складках ее одежд и служившей ей кошельком, и дала мальчику серебряную монету. Мальчик взял ее и опустил в свою чашу, не меняя выражения лица. Эадульф тоже достал монету и протянул ее старику, но тот покачал головой.

— Монету для мальчика, и этого достаточно, — хрипло сказал он. — Но если для вас, монахов, земная жизнь ценна, то в следующий раз, как будете в той базилике, — он показал на торчавшую вдалеке за Аврелиевой стеной башню святого Иоанна Латеранского, — поставили бы свечку и помолились бы за него.

Фидельма с интересом взглянула на него.

— Старик, ты ничего не попросил для себя. Почему?

— Мальчику молитвы нужнее, чем мне, — проворчал старик, будто защищаясь.

— Но почему?

— Когда придет мой срок, он останется один на свете. Я уже стар и многое видал за все эти долгие годы. Но отец мальчика, мой сын, и его жена уже ушли от меня в лучший мир. У мальчика никого нет, и, быть может, вашими молитвами в его жизни будет что-то получше, чем до самой смерти сидеть здесь и продавать свечки.

Фидельма пристально посмотрела в бесстрастное лицо ребенка. Ей ответил спокойный, пустой, ничего не выражавший взгляд.

— Чем бы ты хотел заняться в этом мире? — тихо спросила она.

— Какое это имеет значение. Все, что я могу делать — это сидеть тут и мечтать, — пробормотал мальчик.

— А о чем ты мечтаешь?

На мгновение его глаза заблестели.

— Я бы хотел уметь читать и писать и служить в каком-нибудь великом монастыре. Но это невозможно.

Он снова опустил взгляд, а лицо стало непроницаемым, как прежде.

— Потому что тебе не на что учиться, — вздохнул старик. — Я сам необразован, понимаете, — он обратился к ним, оправдываясь, — и денег у меня нет. Того, что мы выручаем за свечки, хватает только на пропитание. На излишества уже не остается.

— Как тебя зовут, мальчик? — спросила Фидельма с улыбкой.

— Антонио, сын Нерея, — спокойно и гордо ответил он.

— Мы будем молиться за тебя, Антонио, — сказала Фидельма. — И за тебя, старик. — Она повернулась к деду с поклоном. — Спасибо вам, что пришли на помощь так вовремя.