Читать книгу - "Спутники смерти - Гуннар Столесен"

Мы с Сесилией по возможности следили за тем, как складывались его дела, все те полгода, пока он проходил лечение. Мы брали его с собой в походы на Гейтанюккен и другие горы в Осане и округе. В компании экологов мы ездили с ним на рыбалку по фьордам. Однажды в июне мы поехали купаться в Воллане, и я помню — отчетливо — Сесилию в довольно откровенном бикини, белом в зеленый горошек, и как верх ее купальника топорщился после ныряния в холодную воду. После этой поездки у нас с ней состоялось еще одно «празднование» в узком кругу — у меня на Тельтхюссмёэт. Но лето тогда выдалось пасмурное и дождливое, так что больше мы купаться не ездили.

Мы были как семья — правда, между собой у нас были немного натянутые и отчужденные отношения, но так, наверное, часто бывает в семьях с больными детьми. Я помню, как однажды сентябрьским вечером, после того как мы вернулись из поездки в Аквариум, нас с Сесилией пригласил к себе в кабинет Ханс Ховик. Он рассказал, что нашел для Яна-малыша родителей в Суннфьорде и собирается сам его туда отвезти на следующий день. Я едва нашел в себе силы посмотреть в глаза Сесилии: Ян-малыш был как будто наше собственное дитя, наш трудный ребенок. И, наверное, именно из-за разлуки с ним у нас случилась всего еще пара-тройка «празднований» — и всё. Я помнил и отъезд Яна-малыша в Суннфьорд тем прекрасным сентябрьским днем.

Я помнил, как он за полгода из безучастного маленького мальчика, которого мы встретили в тот страшный день, превратился в шумного, активного — иногда даже чересчур — пацана. Ему непросто давалось умение остановиться, почувствовать границы дозволенного. Иногда он, казалось, нас специально провоцировал, пытаясь вызвать в нас раздражение и даже отвращение, чтобы мы ему что-нибудь запретили, — это была, как нам сказала Марианна Стуретведт, типичная реакция ребенка с ранними психологическими травмами. «Ну и что нам делать?» — спросил я ее. «Надеяться, что терапия поможет, — ответила она с легкой улыбкой, — и что он научится контактировать с миром взрослых, соблюдать рамки приличия и вообще научится жить». Мы с Сесилией согласно кивнули и поблагодарили, но вышли из ее кабинета такими же несчастными и встревоженными, какими пришли.

— Что за люди, к которым ты его отправляешь? — спросил я Ханса.

— Надежные. Я их знаю лично. Клаус и Кари Либакк. Клаус — мой троюродный брат. У них хозяйство в Аньедалене, к северу от Фёрде.

— А лечение продолжать кто будет? Местные врачи?

— Разумеется. Служба охраны детства в Суннфьорде уже назначила человека и посвятила его во все детали. — Он перелистал бумаги и добавил: — Грете Меллинген. Вам что-нибудь говорит это имя?

— Нет, — ответил я, а Сесилия только горестно покачала головой.

В машине по дороге в город мы почти не разговаривали. Каждый думал о своем, а когда приехали на место, ни один из нас даже не предложил «отпраздновать».

Вообще это был несчастливый год. Время на принятие окончательного решения, которое отвели нам с Беатой, подошло к концу, и мы получили развод. Мы договорились о том, как и когда я буду посещать Томаса, и вскоре после этого я узнал, что у Беаты новый парень — некий лектор Виик. В охране детства все у меня валилось из рук, и было даже несколько случаев, когда я и сам чувствовал: лучше бы пригласить кого-то другого на эту работу. Что они, впрочем, и сделали примерно через год — вежливо, но настойчиво предложили мне заняться чем-нибудь другим.

У меня было гнетущее чувство, что жизнь проходит где-то там, за моими окнами, и в конце концов я воплотил в жизнь кошмар старшего инспектора Мууса — открыл собственную контору частного сыска на Страндкайен, недалеко от кабинета Марианны Стуретведт.

А еще через девять лет мне позвонили из Фёрде.