Читать книгу - "Сдержать свое слово - Марина Серова"

— Займитесь больной, — скомандовала я участковому, — а мне нужно позвонить.

Длинные гудки долго били в мою барабанную перепонку, но в конце концов в трубке послышался знакомый голос.

— Гриша, ты должен мне помочь, — как ни странно, довольно твердо произнесла я.

— Танюх, это ты, что ли? Опять у тебя разногласия со спокойной жизнью?

— Слушай внимательно. Сейчас я перешлю тебе факсом на главпочтамт копию своего паспорта. Ты сразу же мчишься туда и забираешь ее. Затем так же быстро едешь в аэропорт и покупаешь мне билет на сегодняшний самолет Омск — Тарасов. Положи его в конверт и вручи стюардессе, которая будет лететь сегодня самолетом в Омск. Жди меня в аэропорту с рейсом, указанным в билете. — Я посмотрела на часы, стоявшие на холодильнике в кухне: они показывали десять минут десятого. — Самолет из Тарасова в Омск вылетает в двенадцать, ты успеешь.

— Погоди, — медленно соображал Григорий, — ты что, в Омске?

— Гриша, радость моя, я в Омске. И не нужно больше вопросов. Как прилечу, все расскажу. Ты сделай только, как я прошу. Ладно?

— Хорошо. С тобой все в порядке?

— Ну, если я еще помню тебя и твои координаты, то жить буду.

Услышав в ответ довольное урчание, я положила трубку. Обернувшись, наткнулась на старлея, стоявшего за моей спиной. Он считал своим долгом проконтролировать мой звонок. Участковый уже открыл было рот, чтобы дать очередное распоряжение, но я его перебила:

— Вначале вы отвезете меня в больницу, где мне сделают рентген. У меня жутко болит голова, вам понятно?

Стоны, раздававшиеся из зала, становились все сильней. Мы вошли и увидели Лидочку, лежащую на диване. Грудь ее высоко вздымалась, голос хрипел.

— Мне плохо, вызовите «Скорую», — еле слышно попросила она.

— Диабетический приступ, — предположила я и вновь подняла телефонную трубку.

* * *

Спустя полчаса наша троица уже тряслась в старом «рафике» по дорожным рытвинам.

— Вы что, теперь будете меня все время конвоировать? — задала я старлею вопрос, глядя на свои ноги в грязных дырявых тапках, которые мне пришлось надеть. Вся Лидочкина обувь была меньше моей стопы размера на два, поэтому тапки — единственное, что хоть как-то держалось на моих ногах.

— Работа такая, — пробубнил мент. — Вы же удерете в свой Тарасов, и дело с ограблением повиснет…

— Не волнуйтесь. Оно все равно повиснет, даже и с моими показаниями, — пообещала я ему.

Лидочка лежала на носилках. Ей сделали укол, и теперь она молчала, только дышать продолжала все так же тяжело.

Рентген моей головы показал, что обошлось без сотрясения, и я облегченно вздохнула. Но если бы кто-нибудь узнал, что я пекусь о своем здоровье не ради себя, а только из-за боязни, что может приостановиться расследование, то выразительно покрутил бы у виска. Да, я одержимая. И знаю это. Сейчас мне необходимо найти Антонину и выяснить причину, по которой она отравила Коврина. В данный момент это волнует меня гораздо больше собственного здоровья.

Всю свою жизнь я относилась к своей одежде с пиететом, поэтому, когда от больницы до участка мы со старлеем ехали в общественном транспорте, я чувствовала себя скверно. Мало того что обута я была в ужасные тапки двадцатилетней давности, так мне еще пришлось облачиться в линялый черный балахон размера этак пятидесятого с «хвостиком», который когда-то, в незапамятные времена, именовался плащом.

Рассказ о случившемся, ответы на вопросы, протоколирование отняли уйму времени. Но я заранее смирилась с этим, как с неизбежностью, и вела себя достаточно спокойно, несмотря на плохо преодолимое желание спать, опухшие после сегодняшней ночи руки и все еще не утихшую головную боль.

Потом, в аэропорту, встречая насмешливые, иногда сочувствующие взгляды людей, я мысленно обзывала свою любимую работу непечатными словами. Говорил мне Григорий: найди себе занятие поспокойнее!

Я подошла к телефону-автомату и набрала номер детского дома. После того, как в трубке сообщили, что меня слушают, я назвалась и постаралась как можно короче изложить свою просьбу.

— Мне необходимо узнать фамилию мальчика по имени Вреж, который жил какое-то время в детдоме и умер от порока сердца в 1976 году. Просмотрите, пожалуйста, архивные документы, а я на днях вам перезвоню.

Последовала пауза.

— Хорошо, я все записала, — усталым голосом проговорила начальница. — Постараюсь вам помочь. Вам удалось поговорить с Марьей Тро… — на этом связь вдруг прервалась.

Меня беспокоило одно: Коврина могла не «проводить» мальчика по документам, не оформлять его как детдомовца. Тогда в архивах нет никаких записей, следовательно, узнать фамилию Врежика не удастся. Опять тупик…

Зайдя в туалетную комнату, я впервые увидела в зеркале себя в «новом» прикиде. Хороша, ничего не скажешь. В таком виде полы мыть или по помойкам лазить только. Мне стало ужасно смешно, настолько отражение в зеркале не было похоже на всегда аккуратную и модную Таню Иванову. Женщины, проходившие мимо, шарахались от чудачки в странном одеянии, а она улыбалась во весь рот, разглядывая себя в зеркале.

«Нет, — сказала я себе, — хоть моя профессия и имеет некоторые издержки, заняться вязанием носков я всегда успею. К тому же, как ни крути, жизнь комнатного растения вовсе не для моей бурной натуры».

Наконец объявили посадку. Город Омск, встретивший меня так неприветливо, оставался позади.

* * *

Войдя в здание тарасовского аэропорта, я сразу увидела Григория: подтянутый, широкоплечий, он выискивал меня в толпе прибывших. Но если бы я не подошла к нему вплотную и не окликнула, он не обратил бы на странную женщину в черном балахоне и рваных тапках ровно никакого внимания.

— Что это за маскарад?! — ошарашенный Гриша осмотрел меня с ног до головы. — У тебя на самом деле так плохо с деньгами?

Наивный Гриша! Чтобы я дошла до такой «ручки»… Взяв его под руку и посмеиваясь, я увлекла моего давнего друга к выходу, подальше от любопытных взглядов. Только когда мы оказались в салоне «сорок первого» «Москвича», принадлежащего Григорию, я ответила на его вопросы.

Мы ехали по мокрому городу, мой спутник время от времени округлял свои карие глаза, реагируя на мой рассказ, повествовавший о похождениях Татьяны Ивановой в городе Омске.

— Ты — моя палочка-выручалочка, — резюмировала я свой монолог. — Я у тебя в неоплатном долгу. Последняя просьба: давай зайдем в «Макдоналдс» и положим в рот что-нибудь съедобное. У меня пост со вчерашнего вечера, и этот гастрономический терроризм отнял у меня последние силы.

— Предлагаю вариант получше, — произнес Гриша, переключив скорость. — У меня дома есть голубцы с мясом, салат с крабами и торт. Это лучше, чем гамбургеры в этой забегаловке. К тому же у твоей палочки-выручалочки сегодня день рождения.