Читать книгу - "За мной должок - Марина Серова"

— Дядь Миш, так это ж не проблема. У меня комплект поршней есть, у приятеля в гараже, — вдохновенно соврала я, посчитав, что не слишком обеднею, если в ближайшие дни прикуплю запчасти на базаре и отплачу тем самым за доброту и доверие. — Я вам отдам их. Они мне не нужны.

Такой ход принес положительные результаты. Глаза бати засияли.

— А поршни чьего производства?

Я, конечно, не спец по ходовой части и двигателю, но «Клаксон» все же почитываю иногда. Поэтому я со знанием дела сказала:

— Уфимские.

Это его совсем подкупило.

— Ой, Таня, не дай бог чего. Я вон Лене не разрешаю. Она у меня горе-шофер.

Об этом я тоже знала. На первом занятии по вождению она не могла по прямой на первой скорости проехать. Машина выписывала по автодрому кренделя, а инструктор рвал на себе волосы, проклиная горькую судьбу и бездарных учеников. И только ближе к экзаменам в карточке появились долгожданные тройки.

— Бать, рожденный ползать летать не может. Мне это не дано. А Татьяна за рулем — бог. Так что ты не бойся.

К восьми вечера батя сдался и согласился написать доверенность на имя дочери.

А в десять я уже выехала из гаража и, подбросив подругу и старика до дома, направилась к особняку Сабельфельда.

Калитка во двор была открыта, и все окна дома были залиты светом.

Я не сразу сообразила, что происходит. Потом поняла, что Сабельфельд перед тем, как отправиться в последний путь, нанес визит в родную обитель.

Я походила около дома и наконец решилась войти вовнутрь вместе с очередным посетителем. Запахи формалина, стружки, ладана, смешиваясь, витали в воздухе. Здесь пахло смертью. Гроб с телом покойного стоял в гостиной у окна, шахматный столик был задвинут в угол.

Вдова, удрученная горем, сидела у изголовья прямо, как изваяние, и регулярно трогала кружевным платочком сухие глаза. Выглядело это, на мой взгляд, очень уж театрально.

Но окружающие ее люди, зашедшие попрощаться, искренне ей сочувствовали и пытались утешить.

Здесь же я услышала историю, передававшуюся шепотом из уст в уста, о том, что Сабельфельда сгубила любовница, которая убедила его оформить на свое имя завещание.

— Ой, и что только деньги не делают! Из-за них все напасти, — сокрушенно вздохнула пожилая женщина, сидевшая на диване.

А ее соседка добавила:

— Да у молодежи сейчас ничего святого нет. Они отца родного из-за денег задушат. Раньше-то хоть идеалы какие-то были. Стремились к чему-то. А сейча-ас… — Она махнула рукой и добавила: — Вот че по телевизору показывают. Пришел мужик с топором к дикарям — ничего не добился. А пришел с пряничком, угостил вождя, и тот растаял. Бери, мол, что хочешь. Тащи куда вздумается. «Ваген вилс» — и ты победитель. Продали страну за жвачку. Откуда у нынешней молодежи совесть будет? У них сейчас ничего святого нет.

Я слушала пересуды, пряча улыбку. Похоже, с акулой бизнеса пришли проститься не только люди, близкие по духу, но и, если это не слишком громко будет звучать, классовые враги.

Сидевшие рядом с Татьяной Александровной у гроба родственники шепотом выясняли у вдовы, собирается ли она опротестовывать завещание, сокрушаясь по поводу бессердечного отношения покойного к жене.

— Про покойников не принято говорить плохо. Но уму непостижимо, как он мог так с тобою, Танечка, поступить.

Вдова тяжело вздыхала, пожимая плечами:

— Бог ему судья. Разумеется, я уже приложила усилия, чтобы наследство не досталось этой проходимке.

Ух, как я в этот момент ее ненавидела! И в то же время восхищалась ее потрясающей выдержкой. Змея подколодная. Хоть и говорят, что змея — олицетворение мудрости.

Ей прекрасно было известно, что опротестовывать завещание нет никакой необходимости, поскольку наверняка уже выяснилось, что оно липовое. А в том, что оно липовое, я нисколько не сомневалась.

Мне ужасно захотелось сделать ей какую-нибудь гадость. Я подошла к ней сзади и вполголоса, почти неслышно проговорила:

— Аркан просветит, откуда завещание взялось.

Татьяна Александровна на мгновение замерла, стала медленно поворачивать голову, чтобы взглянуть на меня, и вдруг без чувств рухнула на пол. Выпала, так сказать, в осадок. К ней все бросились, пытаясь привести в чувство. Шлепали ее по щекам, совали нашатырь под нос и натирали им виски.

Ринат, непонятно откуда материализовавшийся, предложил отнести ее наверх, в спальню.

Мне было пора в автомобиль, поскольку я была уверена, что обмен мнениями по поводу моей импровизации неизбежен.

Я заняла свой пост, надела наушники и включила магнитофон на запись.

— Может быть, «Скорую» надо вызвать? Как вы думаете, Ринат Тахирович?

— Мне уже лучше, не надо. — Голос Татьяны Александровны звучал тихо и плаксиво. — Ах, оставьте меня, пожалуйста, в покое.

— Выйдите все, я сделаю Татьяне Александровне инъекцию успокоительного, и ей станет лучше.

Через мгновение послышался звук закрывающейся двери, а потом тихий голос Рината, в котором звучала угроза:

— Ты чего это комедию ломать взялась?

— Какую, черт тебя дери, комедию! Она подошла сзади и сказала: «Аркан просветит, откуда взялось завещание». Понимаешь? Кому-то это известно! Ты не видел, кто в тот момент, когда я упала, стоял у меня за спиной?

— Брюнетка в каракулевой шубе. Я ее не знаю.

— Что же теперь будет, Ринат? Что будет? — Она зашлась в рыданиях.

— Успокойся. Или ты все испортишь. Все так замечательно складывается. Ты — единственная прямая наследница. Сразу после похорон займешься продажей акций. Я нашел покупателя. Назначишь нового директора.

— Ринат, уколи меня, я не могу больше. Мои нервы на пределе. — Новоиспеченная вдовушка рыдала.

— Таня, не надо этим злоупотреблять. Ты погубишь нас обоих.

— Мы с тобою вместе себя погубили. Арканов уже кому-то все рассказал. Я тебе говорила, что так получится. — У Татьяны Александровны начиналась истерика.

Раздался шлепок — Ринат ударил ее, — затем его голос:

— Прекрати истерику. Давай сделаю укол. И полежи, успокойся. Нам с тобою надо держать себя в руках. Поплакать у гроба, конечно, надо, но терять над собой контроль мы не имеем права. Слишком велика ставка. А Аркана я найду рано или поздно. Все. Лежи. Я ухожу. А то это может быть неверно истолковано.

И снова послышался звук открывающейся и закрывающейся двери.

Я завела движок и, немного прогрев его, тронулась в путь. Я ехала домой, на конспиративную квартиру, и была безумно рада, что мой рабочий день наконец-то завершился. И я могу, попив горячего молока, с наслаждением вытянуться в постели, почитать книгу и спокойно заснуть.