Читать книгу - "Цвет крови - Деклан Хьюз"

— Я полагал, вам можно доверять, — возразил я. — Не люблю, когда мне врут.

Я отпустил ее руку, она протянула ее и положила мне на голову. Ее глаза расширились, губы приоткрылись, от нее пахло соленой землей и пряностями. Я почувствовал бурление крови в моей груди, в моем горле, и мы целовались, ее руки запутались в моих волосах, губы прижимались к моим губам, мой язык ощущал ее язык. Она положила мою руку себе на грудь, а своей провела у меня между ногами; мы сдирали с себя одежду, кусали губы друг друга.

— Пошли, — проговорила Сандра. Возможно, она имела в виду комнату, но мы не ушли дальше лестницы — она повернулась на широкой ступеньке, толкнула меня вниз и опустилась на меня со стоном. Так мы и трахались под портретом доктора Джона Говарда, и наши крики отзывались эхом подобно воспоминаниям, а когда мы кончили, ее глаза стали влажными.

— Что это было? — спросил я.

Она покачала головой, прижала палец к моим губам и улыбнулась.

— Мне очень жаль, Эд. Мне очень жаль, что Шейн втянул тебя в это дело. Втащил тебя сюда.

Она больше ничего не сказала. Мы привели себя в порядок и остались стоять в холле, стараясь не встречаться глазами. Во рту у меня остался металлический вкус. Я провел костяшками пальцев по губам и увидел на них кровь. Сандра засмеялась и последовала моему примеру. Это был секс, о котором мечтаешь всю жизнь и старательно стараешься избежать, секс того типа, о каком ты почти всегда сожалеешь, но он заставляет чувствовать себя живым. Где-то в конце холла послышался звук, как будто кто-то приближался, но когда никто не появился, я решил, что скорее всего кто-то подсматривал, а теперь ускользнул.

Сандра вышла со мной к машине. Туман слегка рассеялся, во всяком случае, достаточно, чтобы оказались видны костры к югу, ближе к горам; ночь наполнилась дымом. Сандра прислонилась к машине.

— Тебе совсем не нужно знать все, Эд, — предостерегла она. — Случившееся двадцать лет назад может не иметь к сегодняшнему дню никакого отношения.

— Ты считала это важным в отношении Джессики, а также в отношении Джонатана и доктора Рока.

— И мы должны все тебе рассказать и позволить самому решать, что важно, а что нет?

— Точно, — промолвил я улыбаясь, потому что она тоже улыбалась. Эти улыбки были фальшивыми, как маски.

— И кто же ты тогда? Скорее святой отец, чем детектив.

— Называй как хочешь, — сказал я. — Я все равно все разузнаю. То, что случилось здесь, началось не на прошлой неделе и не прекратится к завтрашнему утру. Вы только можете замедлить процесс. Как только он начнется, вам его не остановить. Если вы не хотите пожертвовать Эмили и Джонатаном. Потому что именно они страдают от вашего молчания.

На этот раз я позволил ей дать мне пощечину. Сандра Говард закатила мне ее от души. Она смотрела на меня, дрожа и сдерживая слезы, затем повернулась, поднялась по ступенькам, вошла в бледный гранитный дворец и закрыла за собой огромные двери Рябинового дома.

Через справочное бюро я узнал телефон Дэвида Мануэля и по пути в Вудпарк позвонил ему. Ответила его жена; ей, видно, совсем не хотелось звать мужа — я слышал смех и разговоры в комнате, — но я настаивал, и он наконец взял трубку.

— Дэвид Мануэль слушает.

Голос был тихим и четким.

— Меня зовут Лоу. Я частный детектив, сейчас работаю на семью Говард. Я нашел Эмили Говард. Если я правильно понял, она ваша пациентка.

Мануэль промолчал.

— Я бы хотел поговорить с вами о ней и о Джонатане.

— Я не могу передать вам ничего из того, чем они со мной делились. Эта информация конфиденциальна.

— Разумеется. Но вы все-таки можете мне помочь. Например рассказать, что вы знаете о семье Говард.

— Я же уже сказал: информация конфиденциальна…

— Но не все. Не может быть, чтобы все. Вы же не врач и не священник, вас не связывают реальные законы, так ведь? И знаете, они сейчас оба в опасности, Эмили и Джонатан.

— В опасности? Вы пытаетесь меня напугать, мистер Лоу?

— Может быть, только слегка. Лично я за них очень боюсь. А меня не очень легко напугать. Если я расскажу то, что знаю, они оба окажутся в тюрьме. Могу я сейчас заехать к вам?

— Сейчас? У меня тут гости. Не могу же я… нет, это невозможно.

— Тогда завтра.

— У меня в девять пациент.

— Я буду у ваших дверей в восемь.

Я отключился, прежде чем он успел возразить.

При гостинице «Вудпарк» имелся бар с линолеумным полом, столами, стульями и телевизором. Шоу с участием какой-то невероятной знаменитости. Бар с ослепительными лампами дневного света и доской для игры в дартс, где над своими пинтами виски и лимонадом сидели примерно с полсотни человек, уже перешагнувших пятидесятилетний рубеж. Все старательно не курили. Они выглядели так, как будто приходили сюда всю свою жизнь, что, возможно, соответствовало действительности. В зале было довольно тихо: пары, которым нечего сказать друг другу, и притихшие группы плохо подобранных женщин далеко за сорок сидели под скелетами и шарами в виде тыкв подобно взрослым в своих старых детских комнатах, удивляясь, что они слишком постарели, чтобы получать от этого удовольствие, но все же недостаточно, чтобы отнестись к этому спокойно. Шона Муна нигде не было видно, равно как и братцев Рейлли или Брока Тейлора. Главное действо — битва музыкальных групп в честь Хэллоуина — готовилось в зале, раньше служившем танцевальным. Вышибала обладал бритой головой и густыми черными усами; он взглянул на меня и констатировал: «Слишком стар», — с восточноевропейским акцентом. Я произнес: «Звукозаписывающая компания». Он склонил голову в сторону усиливающегося шума, затем снова посмотрел на меня несколько скептически, выразительно пожал плечами, как будто человеческие причуды находились вне его контроля, и пропустил меня.

Я заплатил двадцать евро скучающей девице в мешковатом белом спортивном костюме, с волосами, поднятыми вверх и залитыми лаком, и вошел внутрь. Вышибала оказался прав. Я оказался слишком стар. Зал заполонила молодежь всех мастей, включая прилично одетых девушек в вечерних платьях и грубоватых регбистов с волосами, склеенными в гребешки. Мелькали несколько лиц постарше, жертвы культурных войн, каких вы обязательно встретите на рок-концертах в любом месте, — полные, алкогольного типа, женщины с пурпурными волосами и татуировками, маленькие сморщенные мужички с грязными седыми волосами, стянутыми в хвостики, и среди них я, мужчина сорока трех лет от роду, в костюме. Я чувствовал себя лишним среди них, но, с другой стороны, я сегодня весь день чувствовал себя лишним, начиная с того момента, как Шейн Говард показал мне порнографические фотографии своей дочери. Наряду с жалостью и возмущением, какие я испытывал к Эмили, я одновременно не мог отделаться от куда менее благородного чувства — похоти, а позднее изгнать эти картинки из своей разгоряченной головы. Я взял кружку пива «Гиннесс» в баре и узнал от миниатюрной барменши с огромными глазищами и короткими волосами сливового цвета, ей, кстати, я тоже впарил вранье насчет звукозаписывающей компании, что группа «Погребальный костер Голгофы» еще не скоро будет выступать. Сейчас сцену занимала группа, облаченная в оборки и кружева и широкие белые рубахи, причем они явно перестарались с макияжем. Я никак не мог сообразить: подделывались ли они под романтические группы начала восьмидесятых или под современную волну подражавших им групп. Я допил свое пиво и взял еще кружку. Барменша показала мне на Джерри Далтона через зал от меня и сказала, что их группа уже пользуется успехом, но сделки с ними пока никто не заключил, поэтому тот, кто успеет это сделать первым, может считать, что ему повезло. Ее огромные глаза горели страстью, и она сама казалась сильно влюбленной в Далтона. Я спросил, знает ли барменша Эмили Говард и была ли Эмили подружкой Далтона, но она покачала головой и сочувственно улыбнулась по поводу моей возрастной ограниченности. По ее словам, она интересовалась только музыкой.