Читать книгу - "Заповедное место - Фред Варгас"

— Не расстраивайтесь, лейтенант. У вас был гандикап.

— Черт возьми, — продолжала Ретанкур, — не один, а два гандикапа. Он знает эти места как свои пять пальцев, петлял по садам и улицам, словно сам их спланировал. Наверно, забрался в какую-нибудь живую изгородь. Трудно будет выдрать его оттуда, разве что проголодается. Но я дальше не пойду, похоже, он сломал мне ребро.

— Где вы, Виолетта? Все еще в больнице?

— Да, здешние ребята осмотрели все возможные укрытия.

— Так покажитесь врачу.

— Уже иду, — сказала Ретанкур и прервала связь.

Адамберг резким движением сложил телефон. Ретанкур явно не собиралась показываться врачу.

— Эмиль сломал ей ребро, — сказал он. — Наверняка ей очень больно.

— Ей еще повезло, могла получить кулаком по яйцам.

— Прекратите, Ноэль.

— Так это из другой конюшни? — спросил Жюстен.

Не ответив, Адамберг снова стал рассматривать катышек навоза. Ноэль вечно подхихикивал над Ретанкур, говорил всем и каждому, что это не женщина, а вол или какая-то другая рабочая скотина. А по мнению Адамберга, если Ретанкур и нельзя было назвать женщиной в обычном смысле этого слова, то только потому, что она была богиней. Богиней с массой всевозможных функций: их у нее было так же много, как рук у Шивы.

— Сколько рук у этой индийской богини? — спросил он у подчиненных, продолжая ощупывать катышек навоза.

Четыре лейтенанта растерянно переглянулись.

— Вот так всегда, — сказал Адамберг. — Если рядом нет Данглара, тут никто ничего не знает.

Адамберг убрал навоз в пакетик, застегнул его и протянул Вуазне:

— Надо только позвонить экспертам, и мы сразу узнаем ответ. Думаю, этот навоз, известный как «навоз Эмиля», принадлежит крестьянской лошади, которая пасется на лугах и ест только траву. А другой навоз — назовем его «навозом убийцы», принадлежит лошади, которая содержится в конюшне и ест гранулированные корма.

— Правда? Неужели это можно определить?

— В детстве я повсюду подбирал навоз, чтобы удобрять поля. И засохшие коровьи лепешки, чтобы растапливать печь. Я до сих пор их подбираю. И могу вас заверить, Вуазне: если двое животных по-разному питаются, у них разный состав экскрементов.

— Понятно, — кивнул Вуазне.

— Когда мы получим результаты из лаборатории? — спросил Адамберг, набирая номер Данглара. — Поторопите экспертов. Самое срочное — оба образца навоза, бумажный носовой платок, отпечатки пальцев, измельчение останков убитого.

Адамберг отошел в сторону, чтобы поговорить с Дангларом:

— Сейчас уже почти пять, Данглар. Вы нужны нам здесь, в Гарше. В доме все убрали, мы возвращаемся в Контору, эксперты уже приступили к анализам. Да, секундочку. Сколько рук у этой индийской богини? Которую изображают в круге? У Шивы?

— Шива — это не богиня, комиссар. Это бог.

— Бог? Это мужчина, — пояснил Адамберг своим подчиненным. — Шива — мужчина. А сколько у него рук?

— Как когда. Ведь у Шивы широчайший спектр самых разных, порой противоположных друг другу функций, включающий в себя практически всё, от разрушения до созидания. Так что у него может быть и две руки, и четыре, а то и десять. Это зависит от того, что олицетворяет Шива на данном изображении.

— А что приблизительно он олицетворяет? — спросил Адамберг и включил громкую связь.

— Вот краткое, но емкое определение: «В пространстве, в средоточии Нирвана-Шакти, обретается великий Шива, сущность коего — пустота».

Комиссар взглянул на четырех своих помощников: похоже, они, как и он, ничего не поняли и сейчас делали ему знаки, чтобы он больше не расспрашивал Данглара. Они узнали, что Шива — мужчина, и на сегодня им этого было достаточно.

— А при чем тут Гарш? — поинтересовался Данглар. — Вам что, рук не хватает?

— Эмиль Фейян наследует все имущество Воделя, кроме обязательной доли, которая причитается Воделю-младшему. Мордан перестарался: объявил Эмилю, что подписано постановление о его задержании. Эмиль вырубил Мордана и смылся.

— И Ретанкур не погналась за ним?

— Она его упустила. Наверно, не успела задействовать все свои руки, и он сломал ей ребро. Мы вас ждем, майор. Мордан выбыл из игры.

— Ясное дело. Но у меня поезд отправится только в двадцать один тридцать. Вряд ли я сумею поменять билет.

— Какой поезд, Данглар?

— Который идет по этому чертову туннелю, комиссар. Прямо скажем, это не доставляет мне удовольствия. Но я увидел то, что хотел увидеть. Возможно, он отрубил ноги не моему дяде, однако прямая связь тут усматривается.

— Данглар, вы где? — медленно проговорил Адамберг, усевшись на садовый стол и отключив громкую связь.

— Черт возьми, я же вам сказал. В Лондоне. И теперь они точно знают, что почти все туфли — французские, часть — хорошего качества, часть — плохого. То есть их обладатели принадлежали к различным социальным слоям. Наверняка это дело перекинут нам, Рэдсток заранее потирает руки.

— Да что это на вас нашло? Какого черта вы вернулись в Лондон? — почти выкрикнул Адамберг. — Что вам за дело до этих туфель? Оставьте их на Хаджгете, оставьте их Стоку!

— Рэдстоку. Комиссар, я предупредил вас о моем отъезде, и вы не возражали. Это было необходимо.

— Глупости, Данглар! Вы переплыли пролив ради той женщины, Абстракт.

— Ничего подобного.

— Только не говорите, что вы с ней не виделись.

— Я и не говорю. Но это не имеет никакого отношения к туфлям.

— Хотелось бы надеяться.

— Если бы вы подумали, что кто-то отрезал ноги у вашего дяди, вы бы тоже съездили посмотреть.

Адамберг взглянул на небо, которое затягивалось облаками, проследил за летевшей по нему уткой и заговорил более спокойным тоном:

— Какой дядя? Я не знал, что все это имеет отношение к чьему-то дяде.

— Не к живому, а к умершему. Я не рассказываю вам страшилку о человеке, который разгуливает по свету без ступней. Мой дядя умер двадцать лет назад. Это был второй муж моей тети, и я обожал его.

— Не обижайтесь, майор, но никто не может узнать ноги своего покойного дяди.

— Вообще-то я узнал не ноги, а туфли. Но наш друг Клайд-Фокс был совершенно прав.

— Клайд-Фокс?

— Эксцентричный лорд. Помните?

— Да, — вздохнул Адамберг.

— Кстати, вчера вечером я с ним виделся. Он очень расстроен: потерял своего нового друга, кубинца. Мы с ним немножко выпили, он прекрасно знает историю Индии. По его справедливому замечанию, что можно всунуть в туфли? Ноги. И как правило, собственные. Стало быть, если туфли принадлежат моему дяде, то имеется большая вероятность, что ноги внутри также принадлежат ему.