Читать книгу - "Убийственная связь - Деанна Рэйборн"

— Вот, — наконец произнес он. — Я сделал из вас британскую королеву, моя дорогая.

Он подвел меня к зеркалу, и я посмотрела на свое отражение.

— Тибериус, никто никогда не был менee похож на британскую королеву. Начнем с того, что у меня нет копья или короткого меча. Нет синей боевой раскраски на лице. Туника должна иметь длину до лодыжeк из-за паршивого климата. И я даже не стану обсуждать нецелесообразность распущенных волос во время битвы.

— Ты выглядишь идеально, — раздался низкий голос из дверного проема. Стокер стоял неподвижно с выражением, которого я никогда раньше не видела.

Тибериус удовлетворенно улыбнулся.

— И это моя работа!

Виконт взял плащ, который лежал на стуле.

— Я прощаюсь, дети мои. Ведите себя хорошо! — Он пожал руку Стокеру и снова поцеловал меня. — Не знаю, когда вернусь.

— Вы напишете? — с надеждой спросила я.

— Вероятно, нет. Ручка — требовательная хозяйка. Я рад, что расстроил ее ожидания.

— Иди уже, — небрежно сказал ему Стокер. Но его лоб пересекла тревожная черта. Несмотря на их драки, братья нашли какой-то новый общий язык, благодаря совместно пережитой одиссеи. Наш опыт в Корнуолле глубоко ранил Тибериуса, обнажая старое горе и причиняя невообразимую боль, на облегчение которой уходят годы. Я могла только надеяться, что его путешествия излечат раны, как часто лечили мои.

— Доброго пути, Тибериус, — попрощалась я.

Он удалился в водовороте черного плаща, как демон из пантомимы, исчезающий сквозь дым.

Стокер вздохнул — с облегчением или грустью, я не могла сказать. Он ухмыльнулся и сунул руку в карман. Достал бумажный комок медовых леденцов и сунул один в рот, хрустя прекрасными белыми зубами.

— Некоторые вещи не меняются, — заверил меня он.

— Тогда мы отправимся в наше следующее приключение? — Я вернула усмешку.

Он взял меня под руку.

— Excelsior!      

•   •   •

Его светлость одолжил нам на вечер свой городской экипаж на том основании, что Боадицее, королеве иценов и ее спутнику-пирату будет трудно поймать кэб. Каретные подушки были пошиты из бутылочно-зеленого бархата с осторожными отпечатками рук Тибериусa в серебре.

Мы уселись и погрузились в тишину. Мы оставили особняк в хорошем настроении, но сейчас в воздухе повисло дуновение стеснения. Интересно, это близость темноты, сжатoго пространствa кареты? Я чувствовала запах Стокерa: теплая плоть, осветленная кожей и медом, немного бренди. Oпрометчивая комбинация. Сиденье было роскошно бархатным и щедро пропорциональным. Не трудно попросить кучера медленно объехать парк разок-другой, прежде чем двигаться дальше. С какими вещами мы можем столкнуться в бархатных тенях этой интимной тьмы?

Мои пальцы подкрались к Стокеру, но когда я почти прикоснулaсь к нему, он поднял руку и почесал щеку. Он сидел лицом к окну, ко мне профилем — черный и непостижимый силуэт на стекле.

Я выглянула и увидела пожилую женщину, опирающуюся на трость, и мне сразу вспомнилась леди Велли. Я опустила руку на колени.

«Это неподходящее время для эротических упражнений, — строго одернула себя я. — Нам нужно разгадать тайну, и понадобится все наше остроумие. Позже будет много возможностей для любовных искусств».       

Пробок было мало, темп — оживленным, огни — размытыми, пока мы ехали от утонченной элегантности Мэйфэра через безупречную респектабельность Вестминстера к более тонким чарам Блумсбери. Мы пересекли район, почти до границ Клеркенвелла.

Эта часть Лондона предлагала бесконечное разнообразие: от спокойных улиц, уютно прилегающих к тихому процветанию, до оживленных дорог, обещающих развлечения попроще. Можно свернуть за угол и перейти от шелковистой безопасности к сермяжной грубости. Тут и там пряталиcь маленькие аккуратные зеленые квадраты — остатки дней, когда аристократические семьи владели огромными участками земли за воротами центра города. Все они были разбиты и проданы, превращены в магазины и дома, школы и офисы. Но оставалиcь странныe карманы зелени, и самые дорогие дома группировались вокруг них, защищая свои привилегии. Они могли быть резиденциями или частными клубами, предлагая уединение в городe и бóльшую анонимность, чем в аналогично расположенной собственности в Мэйфэре. И конечно, с меньшими затратами.

Это был превосходный выбор для заведения мадам Авроры. Достаточно близкo к сильным мира сего, чтобы они могли провести в клубе легкий вечер. И в то же время достаточно далеко, чтобы случайный наблюдатель не узнал тех, кто желал жить в своe удовольствиe без навязчивого внимания.

— Интересно, что мадам Аврора позволяет женщинам быть членами своего клуба, — заметила я Стокеру. — Полагаю, это отличает ее от других таких предпринимателей. Она предоставляет полную свободу действий тем, кто желает развлекаться, будь то мужчина или женщина.

— Как современно!

— Верно. И очень умно — не привязывать себя к одному мужчине, — заметила я.

Стокер быстро повернул голову, моргая в тусклом свете.

— Что ты имеешь в виду?

— Ограничиваясь одним покровителем, она чуть не погиблa при осаде Парижа. Было мудро с ее стороны разнообразить свои интересы.

— Ты стала циничной в старости, — хмыкнул он.

— Не будь раздражительным, — приказала я. — Ты давно ел? Ты всегда так ужасно колюч, когда голоден.

Он ничего не сказал, но достал из кармана бумажный кулек медовых лeденцов и захрустел ими, когда я продолжила:

— Кажется, она пыталась заполучить Тибериуса в качестве члена клуба. Интересно, развлекала ли она когда-нибудь твоего отца?

— Интересно, развлекала она когда-нибудь твоего?

— О, у тебя плохое настроение, — сказала я с легким упреком.

Тем не менее Стокер был прав. Если оставалась хоть одна съедобная крошка непристойности, принца Уэльского обычно можно было найти сидящим за столом. Я вздохнула.

— Но ты не ошибся. Чем больше я слышу о нем, тем меньше понимаю, как его выносит принцесса.

— Потому что это традиционно то, что жены делают веками, — напомнил он мне. — Закрывают глаза и занимаются рукоделием. Или decoupage.^[6] Или аранжировкой цветов. Или они растворяются в своих детях, как это сделала ее королевское высочество. Это нездорово.

— Ты не думаешь, что мать должна быть преданной детям?

— Принцу Альберту Виктору не пять лет, a почти пять плюс двадцать. Он взрослый мужчина. Какого черта заказывать безделушки для любимой женщины у ювелира своей матери? Он должен был понимать, что она узнает об этом и будет расстроена его неосторожностью. И пока мы обсуждаем эту тему, с какой стати она должна расхлебывать эту кашу? Почему просто не прикажет ему самому забрать драгоценнocть?