Читать книгу - "Тайны Баден-Бадена - Валерия Вербинина"

— Вы знаете, что такое зеро? — спросил Петр Николаевич.

— Разумеется, знаю, — усмехнулся Михаил. — Это ноль.

— А вот и нет! — с торжеством вскричал его собеседник. — Если вы поставите на зеро и оно выпадет, то вы получите в тридцать пять раз больше своей ставки. Если бы я сейчас поставил на зеро… ну, допустим, три фридрихсдора, то мне отсчитали бы… сколько мне отсчитали бы?

— Сто пять золотых, — сжалился над ним Михаил, который всегда был силен в арифметике. — Только что толку говорить об этом? Вы же все равно ничего не поставили.

Но урезонивать Петра Николаевича было бесполезно, и он горячим шепотом (громко говорить в казино было запрещено) стал посвящать своего собеседника в подробности игры, без которых Михаил, по правде говоря, прекрасно бы обошелся. Можно ставить золото и серебро на любые числа, равно как и на зеро, но также имеются и другие возможности. Ставки можно делать на красное и на черное; можно ставить на manque — целый ряд от 1 до 18 — и на passe — от 19 до 36; на дюжину чисел — первую от 1 до 12, среднюю от 13 до 24 и последнюю от 25 до 36; наконец, можно ставить на чет и нечет. Кажется, что при такой системе угадывать проще и что шансы тут значительно возрастают, однако не стоит забывать о зеро, которое может выпасть в любой момент, и тогда всё достается казино.

Разговаривая, Петр Николаевич не забывал заносить в книжечку выигравшие номера, и Михаил почувствовал растущее раздражение. Он всегда как-то ухитрялся жить по средствам и, приехав в Баден, совершенно точно знал, что казино ему не по карману; но лихорадочный азарт, горевший в глазах собеседника, карандаш, дергающийся в его толстых пальцах, то, как Петр Николаевич вытягивал шею, прислушиваясь к словам крупье, манящий звон золота и серебра, крытые зеленым сукном столы, вокруг которых плотным кольцом толпились игроки, не подпуская случайных зрителей, выражения лиц, и каких лиц, — все это начало мало-помалу давить на волю писателя, смущать его воображение соблазнами, которых он прежде с успехом сторонился. Однако тут Михаил опомнился. Он вспомнил полный презрения, насмешки и превосходства взгляд торговца, принимающего в заклад вещи, — торговца, который возле своей лавочки говорил с каким-то проигравшимся бедолагой, у которого дрожали губы и который пытался — тщетно, судя по всему — заложить последнее, что у него осталось. «Ну уж нет, — подумал писатель в сердцах, — ни за что, никогда я не стану кормить подобную шваль… Пропади они все пропадом!»

— Вы записываете, потому что надеетесь вывести какую-то систему, которая позволит вам выиграть? — спросил он вслух, бравируя своей иронией.

— Систему? — Петр Николаевич усмехнулся. — Посмотрите, сколько тут игроков с бумажками, которые пишут, пишут, потом делают ставки — и редко что выигрывают… Нет, милостивый государь, моя система, если можно так выразиться, — это ее отсутствие. И записываю я исключительно для того, чтобы убедиться, что никакой системы на самом деле нет. Красное может выпасть пять раз кряду, зеро может выскакивать постоянно, а потом полдня не появляться, числа выигрывают какие угодно, и точную последовательность вам не скажет никто. Поймите же, наконец: за игорным столом вы сражаетесь не с математикой, а с фортуной. — Михаилу показалось, что последнее выражение не слишком характерно для его собеседника, и Петр Николаевич тотчас же подтвердил его подозрения. — Так говорит Григорий Александрович, а он уж точно разбирается в том, что говорит.