Читать книгу - "Секрет черной книги - Наталья Калинина"

– Ну и артист, и бандит. Верк, чего прицепилась? Артист, который в кино бандитов играет, вот! – нашлась Зинаида Михайловна.

– Понятно, – вздохнула девушка и зевнула. Надо же, она думала, что пережитое начисто отбило у нее желание спать, а, оказывается, нет.

– Иди, отдыхай, – поняла ее соседка. – Ты небось спала? Я тебя разбудила?

– Нет, я позже приехала, – сказала она и прикусила язык. Чуть не проговорилась, что ее задержали «приключения». Как это еще вездесущая соседка проглядела ее торжественное прибытие на бандитском джипе? Кстати, ее машина так и осталась стоять на служебной стоянке. Вера была так напугана похищением, что не сообразила попросить доставить ее не к дому, а к пансионату. Впрочем, бандиты и не спрашивали, сами привезли. Знали ее адрес, чем и подтвердили то, что это они украли из ее дома записную книжку Кузьминичны.

– Зинаида Михайловна, если этот человек опять тут будет вертеться, вы уж, пожалуйста, выспросите у него, что ему надо. Или меня позовите.

– Да я и так его расспрашивала! Только он струсил и умчался! Точно, совесть нечиста!

– Я и бабу Шуру предупрежу…

– Верк? – насторожилась соседка и внимательно посмотрела девушке в лицо. – Ты что, в какие-то неприятности попала?

– Нет. С чего вы взяли? – натянуто рассмеялась Вера. Глупо вышло, не нужно было специально обременять соседку такой просьбой. Не хватает еще впутать в эту историю старушек.

– Да ты какая-то нервная.

– Не нервная, а уставшая.

– Ну, иди, иди, отдыхай! И чаю с мятой выпей! А то хошь, я тебе валерианы принесу? Заваришь, и всю нервозность как рукой снимет.

– Спасибо. Я лучше, Зинаида Михайловна, мятного чаю, – мягко улыбнулась Вера, попрощалась с соседкой и вернулась к себе в дом.

Мятный чай, всегда дающий ей покой, на этот раз совершенно не помог расслабиться. Видимо, концентрация тревоги в душе превысила все допустимые нормы, с которыми могла бы справиться мята. И пожалуй, предложенная соседкой валериана тоже бы не помогла. Впервые за долгое время к Вере вернулось ощущение одиночества – не свободы и гордой независимости, а именно горького, как полынь, и вытравливающего любые ростки позитивных мыслей чувство безысходного одиночества. Впервые Вера перестала чувствовать себя в этом надежном, казалось бы, убежище в безопасности. Случись что – и защитить ее некому. Да что там защитить! Просто даже пожаловаться, рассказать кому-то о своих страхах, и то некому, кроме соседок, которых Вера предпочла бы не пугать. А ни с кем больше близко в этом местечке она и не сошлась: после тех событий поклялась себе, что никому не позволит завладеть ее мыслями и сердцем, кто бы это ни был – мужчина ли, подруга. Никому. Так почему сейчас ей страшно до озноба? Ведь она сама решила начать жизнь с чистого листа, оборвав все прежние связи и поклявшись себе не заводить новых. Но, оказывается, для того, чтобы вновь почувствовать уверенность, ей нужна протянутая ладонь, которую она могла бы сжать в своей. Ей просто нужно знать, хотя бы на мгновение, что, если она станет тонуть в страхах, кто-то ее спасет. Как когда-то Вера «спасла» новорожденную Лидию.

…Она была похожа на пупса-младенца, которого Вере так и не принесла погибшая в аварии за год до тех событий соседка. Впрочем, конечно, все было наоборот: это кукольные пупсы похожи на младенцев.

– Твоя сестра Лидия, – сказал важно и торжественно отец, будто объявил артиста перед выходом. Новорожденная «артистка», запеленатая в одеяло с голубой ленточкой, не замедлила тут же выступить, открыла большой рот, из-за которого почти не стало видно лица, и разразилась пронзительным криком.

– Голодная, – пояснила, немного смутившись, мама. – Надо покормить.

Она с орущей Лидией на руках ушла в спальню, а Вера так и остались стоять с отцом в коридоре, переглядываясь и неловко переминаясь на месте. У папы в одной руке была большая синяя сумка, с которой мама уехала неделю назад в роддом, в другой – букет ромашек, которые он держал словно факел. Вера догадывалась, чем вызвана эта растерянность: в семье ожидали мальчика. Все народные приметы указывали на это, даже врач в поликлинике, суровая опытная женщина, по каким-то известным ей признакам вычислила, что родится наследник. Отсюда и голубые ленточки на одеяле. А родилась неожиданно еще одна девочка.

– Ну, поздравляю тебя с сестрой! – сказал папа и улыбнулся смущенно, будто не мог взять в толк, как это у них родился не обещанный мальчик. Вера тоже, как и папа, не знала, как реагировать на еще одну девочку в семье. Она понимала, что в их доме появился самый главный человек, которому отныне будет принадлежать все внимание, и что спокойствие опять нарушено – как после той аварии, в которой погибли соседи. Перемены ее пугали: а ну-ка теперь родители не будут любить ее, а все внимание отдадут этому кричащему кульку со взрослым именем Лидия? Пусть тогда уж пупс – с резиновой головой, прорезью рта для соски и пластмассовым туловищем. С пупсом можно поиграть и отложить, когда надоест, но, главное, он не будет поглощать все внимание мамы и папы.

– Ну, чего ты такая? – Отец заметил, что она скуксилась, и сунул ей в руки букет. – На, поставь в вазу.

Ваза стояла в серванте в комнате, в которой кормили Лидию. Вера робко вошла и, скосив глаза на сидевшую на разложенном диване маму со спущенной с одного плеча кофтой и прижимавшую к оголенной груди тихо чмокавший сверток, на цыпочках пробралась к «стенке». Мама не обратила на старшую дочь внимания, и это еще больше убедило девочку в том, что ее позиция сместилась с первой на последнюю. Она закусила нижнюю губу, тихонько достала вазу и так же на цыпочках вышла. Отец поставил сумку на пол рядом с трюмо и теперь мыл руки.

– Вер, мы ее сейчас купать будем! – радостно прокричал он из ванной. – Будешь помогать?

Девочка не ответила, прошла на кухню и наполнила вазу водой. Расставляя красиво цветы, она опять подумала о том, что равномерное течение их жизни нарушено, внимание родителей целиком и полностью будет поглощать орущая новорожденная Лидия, а роль Веры сведется к «принеси-подай». Может, если бы родился брат, на которого настроилась вся семья, ей было бы проще отнестись к появлению в доме младенца: брат – это не девочка, а значит, по понятиям семилетней Веры, не конкурент в борьбе за родительскую любовь. Специально долго занимая себя цветами, девочка прислушивалась к доносившимся из ванной звукам. Отец достал ванночку, укрепил на бортиках большой ванны деревянную решетку, на которую ставился во время стирки таз, и пустил воду. А вскоре послышался голос вышедшей из комнаты мамы, которая говорила отцу о том, что надо бы заварить череды. За этой суетой – подготовкой к первому купанию новорожденной – о Вере совсем забыли. Девочка тихонечко прошла в комнату, где на диване лежало развернутое одеяло и ленточки, и присела рядышком. Ей было грустно и одиноко, эта суета была чужой, она не касалась ее, словно все происходило в какой-то другой параллели. Вере даже не было любопытно взглянуть на новорожденную сестру.

– Вера, а ты что тут сидишь? – В комнату с Лидией на руках вошла мама. – Я тебя ищу, ищу.