Читать книгу - "Тайна Шампольона - Жан-Мишель Риу"

— Мушараби?

— Восточные окна устроены так, чтобы иметь возможность видеть и при этом оставаться незамеченным. Женщины скрываются за ними. Надо вам это показать, Морган де Спаг! Надо обучать вас Востоку! В противном случае вы не сможете выполнить миссию, которую я намереваюсь вам поручить.

— О чем идет речь? — взволнованно прошептал я.

— Я решил поставить вас при совете, который будет руководить городом Каиром. Вы будете там в качестве комиссара Республики. Нам понадобится создать такие же советы во всех провинциях Египта. Задача сия чрезвычайно сложна, и я этому рад. Я хочу переделать эту страну и создать в ней такое положение, которое уже нельзя будет обратить вспять. Я хочу закрепиться в Египте.

— А не слишком ли быстро все идет?

— Надо пользоваться тем, что мы сейчас имеем. Народ Каира вроде бы спокоен. Он нас боится, а значит, он нам повинуется, и я уже сообщил ему, что уважаю религию Пророка.

— Ежедневные казни десятка человек — это, без всякого сомнения, способствует покорности каирцев. Но я удивляюсь, как вы могли только что советовать мне передвигаться ночью на осле с какой-то палкой и масляной лампой…

— Страх не избавляет от опасности. Будьте храбрецом, Морган де Спаг. Вспомните, какую триумфальную встречу устроила улица победителю при Пирамидах. Когда мы вошли в город, толпа спешила нас приветствовать и единодушно кричала: «Повелитель Огня»!

Бонапарт радовался этому прозвищу — появилось оно в результате мощного огня наших пушек. В прозвище этом он видел знак восхищенного подчинения.

— Не полагаете ли вы, что самое трудное только начинается? — спросил я.

Лицо его стало серьезным, кожа побледнела еще больше, и мне показалось, что его тело перестало выдерживать вес сюртука, с которым он никогда не расставался.

— Зачем лгать? Я тоже испытываю некоторое недомогание и не могу сказать, радует меня это или ослабляет.

— Вы советовались с Деженеттом?[72]

— Мне нужен не наш главный врач.

— Что же тогда происходит?

— Сегодня утром я написал брату, что слава кажется мне пресной. С самого верха и до самого низа… С недавнего времени я так и живу.

— Если я и говорил о предстоящих затруднениях, то не для того, чтобы испортить вам вашу радость. Победитель мамелюков, хозяин Каира, центра Вселенной! И народ вас уже называет султаном Эль-Кебиром, Великим Султаном. Что еще нужно для славы главнокомандующего, которому всего двадцать девять лет?

— С высоты этих пирамид сорок веков наблюдают за нами… — прошептал он.

— Вы хотели сказать, сорок веков на нас смотрят.

— Нет, Спаг. Сорок веков наблюдают за нами.

— Наблюдать или смотреть — есть ли разница? Вы хотели поднять моральный дух солдат. Вы им напомнили, что их сегодняшний подвиг измеряется мерками прошлого. Таким образом, у подножия пирамид, этих монументальнейших сооружений, их амбиции лишь возросли. Браво! Ваша формулировка красива, и я предсказываю ей не менее красивое будущее. Наблюдать или смотреть? Как этот чисто грамматический вопрос может влиять на недомогание, о котором вы говорите?

— Я говорил о некоем присутствии. За нами что-то наблюдало. Оно господствовало над полем боя, оно парило поверх огня. Оно меня поддерживало, когда черные ангелы, всадники Мурад-бея, бросались на нас, и у тех ничего не получалось. Оно было в Гизе и Эмбабе, когда наши солдаты громили войска противника, превосходившие нас числом. Оно освещало укрепления Каира, когда горел флот Ибрагим-бея.

Мой дорогой Морган, я прошу вас мне верить, когда я утверждаю, что за этими каменными стенами скрывается нечто огромное и безмолвное, и оно сопровождает нас с тех самых пор, как мы ступили на землю Египта.

— Это ощущение присутствия объясняется контактом между теплым и холодным воздухом. Именно это лежит в основе явлений, жертвой которых мы стали и…

— Вот что, напишите ваш трактат о миражах, и давайте больше не будем говорить об этом!

— Скажите же мне наконец, что вы видите!

— Храм, могила, пирамида… Какая высшая сила смогла их построить? Для кого? Почему?

— Фараон. Это фараон…

— И кто был этим фараоном, для которого возвели все эти памятники, достойные Бога? Надо найти. Надо узнать эту великую тайну. Давая сражения, я ощутил, сколь исключителен ее характер. — Он приблизился ко мне. — Без этого моя слава и в самом деле пресна…

Он замолчал. Он смотрел на меня. Это было очень страшное молчание. Я не знал, как ответить, но он все решил за меня:

— Вперед, господин Спаг! Не надо на меня так смотреть.

А то я могу подумать, что у меня температура и я брежу… Но как же вы не понимаете, что какая-то неизвестная сила скрывается за всей историей Египта?

— Простите меня, но я действительно не понимаю, что вы хотите сказать…

— Что это за пирамиды, титанические памятники, величие которых не осмеливается представить даже сама мифология? Мы же ничего еще не видели! Я уверен, есть и другое, еще красивее, еще величественнее…

— Конечно, мы можем найти другие развалины. Это будут следы древних деспотов, наводивших ужас, обращая народы в рабство, дабы осветить свою корону…

— Этого недостаточно, чтобы объяснить, как фараоны могли править так долго, как они смогли добиться от людей таких нечеловеческих усилий, такой покорности и набожности в осуществлении всего того, что мы сейчас видим.

— Страх. Кнут. Рабство. Вот три хороших объяснения.

— Вы рассуждаете, опираясь на собственные принципы.

Вы все оцениваете так, как вы себе это представляете, но ведь могут существовать и другие… Завоеватели, которые приходили до нас, воспринимали эти места с высокомерием, характерным для тех, кто считает себя намного выше. Поэтому, как и вы, они ничего не увидели. Я же пришел сюда без особых предубеждений, и я вижу этот мир новыми глазами. Я вижу безграничность этой ушедшей цивилизации, ибо не верю в превосходство одной цивилизации над другой, и я догадываюсь, что здесь, как нигде, есть чем удовлетворить славу человека…

— Эта точка зрения ускользает от математика, которым я являюсь.

— Мне кажется, фараоны были больше, чем королями.

Намного больше…

— Тогда кем? Императорами? Тиранами или просто мифом? Если говорить в общем, фараоны являются лишь гипотезой, и пока ничто не может доказать, кем они были на самом деле. Нам надо это исследовать, классифицировать, изучать, сравнивать, расшифровывать, что еще?

Я нервничал, а Бонапарт, напротив, казался вполне удовлетворенным:

— Итак! Ваш ученый ум уже в действии — именно в этом я и нуждаюсь. Он подтвердит, я уверен, то, что пока является всего-навсего ощущением.