Читать книгу - "Полночный полдник - Марта Акоста"

На лестнице я наткнулась на трех человек, которые вытворяли нечто такое, что, по моему мнению, явно запрещалось корпоративными правилами. Они меня даже не заметили. Мерседес я обнаружила на балконе, возле пульта звукорежиссера. Она была явно взволнована — приветствовав меня быстрым abrazo,[38]Мерседес снова обратила свой взор вниз, на зал.

— Ой, какая прическа! Очень симпатично, — одобрила я, коснувшись маленьких аккуратных дредов.

Мерседес отдернула голову.

— No mе moleste,[39]— отозвалась она. — Не видишь, что ли, что внизу происходит!

— Эта группа здорово зажигает. Я раньше ничего подобного не слышала.

— С ними одни проблемы.

— Люди веселятся — что в этом плохого?

— Этнические ритмы имитируют биение сердца, так же как и музыка транс, а тут еще и рок-составляющая. Народ слетает с катушек.

Внизу разбилось стекло. Молодой человек в костюме, вскочив на стойку бара, принялся срывать с себя одежду и выть. Взлетевшая в воздух туфля-шпилька стукнула его по голове. Он упал в толпу.

— О черт, только не это! — сердито воскликнула Мерседес. — Задаток этого не покроет. — Обратившись ко мне, она добавила: — Наверное, тебе лучше уйти отсюда.

— Но я ведь еще не танцевала.

Две женщины с криками взобрались на сцену и принялись стягивать джинсы с вокалиста. Мерседес схватила рацию и помчалась вниз. Толпа подняла на руках мужчину, который недавно раздевался на барной стойке. Судя по виду, он был без сознания. Помахав звукорежиссеру, я тоже спустилась вниз. Один мужик обрызгивал толпу пеной из огнетушителя, а какая-то женщина, вскочив ему на спину, принялась его мутузить.

Такого побоища в «Моем подвальчике» я еще не видела, но особенно поражало то, что за плечами учинивших его хулиганов были не судимости, а дипломы бизнес-школ.

Сжимая в руке рацию, в клуб притопал Денни. Он приложил губы к моему уху и проговорил:

— Тебе лучше смыться отсюда. Полицейские уже едут. — А в рацию проорал: — Выруби их немедленно!

Свет на сцене погас, оставив группу в темноте; усилители заглохли. Денни и другой вышибала стали подпихивать кричащую и громко хохочущую публику к выходу, приговаривая:

— Выходим! Выходим!

Изумленные люди сначала послушно двигались к двери, но потом поворачивались и возвращались на танцпол. Я пробралась сквозь толпу и вышла на улицу. Когда я садилась в такси, к зданию уже подъехали полиция и «скорая».

Как только Мерседес приехала домой, я приготовила для нее ванну, в которую налила изрядное количество геля-пены с запахом жимолости. Потом я направилась на кухню, решенную в тонах карибской синевы, и открыла бутылку цинфанделя, которую привезла с собой. Наполнив два бокала, я отнесла один Мерседес в ванную.

Потом я взяла в руки книгу и, уютно устроившись на диване, постепенно погрузилась в чтение; вскоре звуки города перестали для меня существовать, и я окончательно позабыла, где нахожусь. Поэтому, когда перед моими глазами возник большой светлый силуэт, я вскрикнула и запустила книгой в призрак. Однако привидение удивительным образом трансформировалось в Мерседес, одетую в светло-коралловый стеганый халат.

— Это еще что за… — проворчала она, одарив меня сердитым взглядом.

— Извини! — Я перевела дух и объяснила:

— Это я от неожиданности.

Она покачала головой, заставив дреды попрыгать.

— Вечно ты со своими книгами! — Она подняла роман и сунула мне в руки.

Кожа у Мерседес карамельного оттенка, с россыпью веснушек, а черты лица открытые и простые. Телосложение у нее крепкое, рост — чуть выше среднего. Красавицей Мерседес не назовешь — ей не хватает изящества, она никогда не красится, да и женскими чарами пользоваться не умеет, однако это не мешает многим музыкантам и их директорам ухаживать за ней.

Мерседес плюхнулась на диван и вздохнула.

— Что ж, думаю, мне возместят ущерб. Финансовый директор компании пообещал за все заплатить. Он сейчас улаживает дела с полицейскими.

— Звучит неплохо.

Мерседес пожала плечами.

— Эту группу я больше приглашать не буду. Теперь я понимаю, почему они называются «Дервиши».

— Кстати, о сумасшедших. Я хотела поговорить с тобой кое о чем. У меня слегка крышу снесло.

— Ты прожила целый год с компанией вампиров, а крышу у тебя снесло только сейчас?

— Почему ты по-прежнему называешь их вампирами?

— Я не из тех, кто отрекается от своей индивидуальности.

— Давай не будем копаться в семантике. У нас с Освальдом перед его отъездом произошла серьезная ссора.

— Ссора — умора. Это обязательно обсуждать сегодня?

— Да, — ответила я, снова наполняя наши бокалы. — Я рассказывала тебе, что вампиры устроили что-то вроде вечеринки в честь малышки? Да, кстати, ее имя Элизабет, а мы зовем ее Либби.

Я поведала Мерседес о том, как совершенно случайно обнаружила в ограде смотровое отверстие, «ну, как если бы ты нашла хакерский вход в компьютерную программу», и о том, что увидела; доложила о мерзкой и бессовестной яйцеголовой твари, о близком контакте с особью из рода матерей и об ужасном поведении Освальда.

Когда я закончила, Мерседес примерно с минуту молча смотрела на меня, а потом сказала:

— Вот поэтому я люблю жить одна. Я пошла спать.

— И тебе нечего сказать об этой кошмарной ситуации?

— Мне нравятся твои друзья, особенно Гэбриел, но, как сказала бы моя мама, hay gato encerrado.[40]

— Твои кубинские поговорки понять просто невозможно. Что значит — здесь заперта кошка?

— У вампиров есть большие тайны. Зачем им рассказывать тебе обо всем — а вдруг ты слиняешь от Освальда, как только страсть перегорит?

— В тебе нет ни капли романтики, я еще таких людей не встречала. Если забыть об этой ссоре, мы с Освальдом безумно счастливы вместе.

— Ну да, и поэтому ты едва сдерживаешь слезы. Чем это, черт возьми, занимались его родственнички, и почему ты собираешься на свидание с Иэном?

— Никакое это не свидание! Иэн, он и есть Иэн. Я не сказала об этом Освальду просто по той причине, что не хотела ссориться по пустякам. А он не рассказал мне о церемонии, потому что… потому что они не привыкли к чужакам.

— Не будь такой tontа.[41]