Читать книгу - "Этюд в черных тонах - Хосе Карлос Сомоса"

Вот о чем я думала, тихонько стучась в дверь кабинета доктора Понсонби. Дети. Их видели. Я уволена — это тоже было ясно.

Понсонби принял меня не оборачиваясь, вчитываясь в какой-то фолиант. Иногда у меня создавалось впечатление, что он углубляется в чтение научной литературы, только когда мы входим в кабинет, чтобы надлежащим образом выглядеть в наших глазах. Но это было лишь мое впечатление. На столе в беспорядке были разбросаны другие книги. Некоторые из них, кажется, были посвящены ментальному театру — эта техника, несомненно, интересовала Понсонби.

И все-таки самое поразительное в этой комнате находилось не на столе, а возле окна: на стуле сидела миссис Мюррей с вязаньем в руках. Я знала, что эта женщина способна появиться в самых непредвиденных местах. Только что никого, и вот она тут как тут. Проживала миссис Мюррей в отдельном помещении рядом с сестринским туалетом на втором этаже, но ее нередко можно было встретить в кабинетах, на кухне, всегда неразлучную со своим рукоделием. Миссис Мюррей не привлекала внимания, она наблюдала.

Понсонби решил нас представить, но замялся.

— Мак-Кари, — напомнила я.

— Мы уже знакомы, Понсонби, — сообщила старушка.

Доктор не стал обращать на нее внимания и перешел прямо к делу:

— Я хотел вас видеть. Сегодня вечером приедет тот самый офтальмолог.

— Это прекрасно, сэр.

Я, конечно, обрадовалась, но ждала продолжения: по лицу Понсонби было видно, что он приготовил для меня не только эту новость.

— Когда врач его осмотрит, я хочу, чтобы он передал отчет лично мне.

— Да, сэр.

— Ой… Скажите… — И доктор притворился, что снова углубился в чтение. — Вчера, когда полицейские допрашивали мистера Икс, случилось что-то необычное?

— Вообще-то… — Времени на раздумье было мало. Я не могу рассказать всего, но и скрыть всю правду тоже не могу. — Вы же знаете, что это за человек… Он начал… начал рассказывать истории об инспекторе.

Понсонби прищелкнул языком и бросил книгу на стол. В этот раз по-настоящему раздраженно.

— Невозможный человек! — бормотал доктор. — Инспектор спустился вниз с таким рассерженным видом… и… сразу же затребовал у меня все материалы об этом пансионере… У меня почти ничего нет, я, кажется, вам уже говорил. Ой, я не имею в виду совсем ничего, просто немного: в других пансионах его тоже не обследовали, диагнозов не ставили. Инспектор пригрозил, что мы о нем еще услышим. Что мог ему наговорить этот невоспитанный тип?

Я была так потрясена переменой (пациент из «привилегированного» превратился в «невозможного» и «невоспитанного»), что в первую секунду не нашлась что ответить. Миссис Мюррей, казалось, следила за нами из последних старческих сил.

— Подробности личного характера, — пробормотала я.

— Пожалуйста, приведите какой-нибудь пример.

— Я… предпочла их не слушать, доктор.

Понсонби уставился на меня в упор, теперь я снова для него существовала.

— Ни в коем случае ему не подыгрывайте. Вам ясно?

— Понсонби, это не человек, а дьявол, я же тебе говорила, — прошамкала миссис Мюррей.

— Как бы то ни было, не потакайте его причудам. Оставьте его одного.

— Да, сэр.

Понсонби нахмурился, он пристально разглядывал свой письменный стол. И кривил губы — таким мне его уже доводилось видеть.

— Это мне не нравится. — Понсонби выражался так категорично, что я даже посмотрела на стол. Но на столе ничего особенного не было; речь шла о нашем деле. Мысли сновали в моей голове, как спицы в руках у миссис Мюррей. — Я должен вам кое-что рассказать. Когда мистер Икс поступил в Кларендон, это было два месяца назад, директор его предыдущего, оксфордского пансиона прислал мне письмо. Ой, он сообщал, что больной… вмешался в ход полицейского расследования…

— Про это я ей уже рассказала, — напомнила миссис Мюррей особенным тоном: когда старики говорят о прошлом, они как будто пророчествуют.

— Я не говорю, что это обстоятельство представляется мне слишком серьезным, — продолжал Понсонби. — Он ведь душевнобольной и…

— Понсонби, этот человек вовсе не душевнобольной, — вклинилась миссис Мюррей.

Это наблюдение завело Понсонби в лабиринт его типичных оговорок.

— Ой, нет, конечно… и все же да… Здесь… здесь он душевнобольной, миссис Мюррей. Я только хотел довести до вашего сведения, мисс… — Доктор взмахнул рукой; тыльная сторона его ладони была вся волосатая. — Боюсь, что и здесь может повториться то же самое. Ой, я не хочу сказать, что будет в точности то же самое, однако может случиться нечто подобное… У этого человека есть болезненная мания расследовать преступления за спиной у властей. Я не могу… Мы не можем допустить подобное в Кларендоне. Что бы он ни говорил, что бы ни предпринимал по поводу… немедленно сообщайте мне. Немедленно! — подчеркнул он. — Вся информация должна поступать ко мне.

— Да, доктор.

— И развлекайте его. Ой… то есть не позволяйте ему увлекаться своими нездоровыми идеями. Я выражался достаточно… ясно? — В вопросе его прозвучала нотка удивления, как будто «выражаться ясно» являлось для Понсонби целью, которой он почти никогда не мог достичь.