Читать книгу - "Слезинка в янтаре - Анна Данилова"

Не сказать что он был очень уж опасен, дело не в этом. Да, он набросился на меня, когда я принесла ему очередную порцию виски, повалил на диван, стал срывать с меня одежду. Мужчины иногда срываются, превращаясь в животных, женщины это знают и презирают их за это. Но в случае с этим типом главное было не в том, что он делал, а в нем самом. Отвратительная внешность: крупный нос с прыщами, толстые влажные губы, маленькие, глубоко запавшие глаза. И еще какой-то рыбный запах, исходящий от него и вызывающий отвращение до спазмов в горле. И это при том, что выглядел он вполне респектабельно: дорогой костюм, ботинки, золотые перстни на пальцах и прочие мелочи, указывающие, что человек богат.

На этот раз на нем были джинсы и черная рубашка. Он смотрел на меня так, как если бы много лет искал, как своего единственного опасного врага, и вот наконец нашел. Прожигал меня немигающим взглядом темных маленьких глаз.

— Привет.

Я даже отшатнулась от него.

— Тебя зовут Валентина, это я помню. — Он с усмешкой взглянул на бейджик, приколотый к моей блузке. — Я и фамилию узнал — Юдина. Я прав?

— Что будете заказывать? — Я старалась сохранять спокойствие.

— Водку и салат.

— Вы выбрали, какую именно водку и какой салат?

— Все равно.

Повернулась, чтобы уйти. Он прошипел мне в спину:

— Мне еще никто не отказывал, поняла?

Я замерла, понимая, что вот сейчас он скажет что-то еще, что окончательно выведет меня из равновесия. Какую-нибудь гадость. И точно, он назвал мой адрес. Даже номер квартиры.

— Сюда я больше не приду, а вот домой к тебе загляну. Уже сегодня. Так что готовься.

Я бросилась на кухню. Сердце мое колотилось, я чувствовала, как на лбу выступила испарина. Это был страх. Он понимал, что здесь, в «Шоколаде», не сможет ничего сделать, не то это место, да и кабин отдельных у нас нет. А вот подкараулить меня дома — легко.

Заказ я передала подружке Сашке, а сама постучала в кабинет шефа. Мягкий и улыбчивый Миша, как мы его между собой называли, Михаил Борисович Пелькин встретил меня удивленно приподнятыми бровями. Так он задал немой вопрос: что случилось?

— Мне нужно срочно уехать. По семейным обстоятельствам.

— Да пожалуйста! — Он улыбнулся, развел руки. — Хоть сто порций!

Конечно, почему бы меня не отпустить, тем более что я почти живу в кафе. Я кивком поблагодарила его, вызвала такси и уже через полчаса поднималась на лифте к себе. У меня был план. Конечно, покупку пальто придется отложить до лучших времен, но чего не сделаешь ради спокойствия и даже безопасности.

В моей телефонной книге был один номер, который я хранила про запас. Он принадлежал пожилой даме, которая сдавала комнату на Цветном бульваре. Вернее, она ее не сдавала, поскольку боялась, что жильцы окажутся людьми непорядочными и даже опасными. Но вот мне, как она выразилась, могла бы сдать хоть на всю жизнь. Дама, ее звали Людмила Николаевна, была нашей постоянной посетительницей, большой любительницей эклеров. Испытывая ко мне симпатию, она время от времени устраивала праздники и для меня — заказывала целую коробку пирожных, чтобы потом подарить мне.

В какой-то момент ее скучное вдовство перестало быть таким унылым: появились радостные хлопоты, связанные с рождением правнуков-близнецов. Пришлось моей Людмиле Николаевне запереть свою двухкомнатную квартиру на Цветном бульваре и переехать к внуку в Столешников переулок. Там она жила уже четыре года. В то время у ее подруги шел ремонт, она освободила одну из комнат и предложила той пожить у нее. Ремонт длился почти год. Наконец, подруга съехала и посоветовала Людмиле Николаевне сдавать комнату, все-таки центр.

Моя знакомая благодаря состоятельному внуку в деньгах не нуждалась и сдавать комнату не спешила. Я с превеликим удовольствием воспользовалась бы ее предложением и раньше, тем более что квартирная плата была такой же, но для этого нужно было расплатиться с нынешней хозяйкой — я задолжала ей за целых четыре месяца.

И тут вдруг эти угрозы. Сумма, отложенная на пальто, могла бы ускорить дело. Я созвонилась с Людмилой Николаевной, получила ее согласие на переезд, потом встретилась с хозяйкой и уладила все с ней. Оставалось только быстро упаковать вещи.

Но здесь случилось нечто непредвиденное.

Перед тем как покинуть квартиру, нужно привести ее в порядок. Я принялась за уборку. В очередной раз выйдя с мусорным ведром, я услышала откуда-то сверху, где находился последний, технический этаж, всхлипывания. К тому, что в лифтовую шахту подкидывают новорожденных котят, которые орут там, запертые, пока за ними не приходит лифтерша, чтобы спасти их и раздать, я привыкла. Но это был человеческий плач. Похоже было, что всхлипывает ребенок.

Я поставила ведро, поднялась на один пролет и увидела на подоконнике особу лет восемнадцати в длинной юбке и теплой кофте — в июльскую-то жару! Спутанные длинные волосы закрывали половину ее узкого лица.

— Эй, ты чего плачешь?

Я подошла к ней совсем близко. Она не была похожа на наркоманку или алкоголичку, но была явно нездорова.

Вместо ответа она заскулила еще громче и закрыла лицо руками. Везет мне на таких горемык. По весне подобрала в метро избитого бомжа — уж очень обильно кровоточила рана на его голове. Сначала хотела вызвать «Скорую», достала уже телефон, но бомж застонал и попросил никуда не звонить. Промычал сквозь выбитые зубы и кровавую пену, что не хочет проблем с полицией. Не оставлять же человека на улице!

Нет, конечно, я не сумасшедшая, чтобы подбирать всех бомжей Москвы и тащить к себе. Но что-то в нем было такое человеческое, жалкое, что я помогла ему подняться и привела к себе, тем более что живу я недалеко от метро. Грязный, дурно пахнущий, избитый, в крови… Брр. Промыла ему рану на голове — там была большущая шишка с кровоподтеком, глаз заплыл. Потом сделала примочку с крепким чаем, как могла что-то там залила йодом, забинтовала, скормила ему таблетки универсального антибиотика, который в свое время вылечил меня от вирусной простуды, напоила чаем с малиной и уложила спать. Красть у меня было нечего, скромные золотые украшения и деньги я спрятала в надежном месте.

Бомжа звали Вадимом. Возраст его я так и не определила — уж очень он был заросший и бородатый. Во сне он стонал, бормотал что-то тарабарское, понять эту речь было невозможно. Я с трудом сдерживалась, чтобы не вызвать «Скорую». Однако стоило представить себе, как вот такого, больного и израненного, его бросают в камеру, как сомнения мгновенно исчезли. Я решила подержать его у себя несколько дней, пока что-нибудь не прояснится.

Первые двое суток Вадим отсыпался. Я приезжала с работы, кормила его бульоном, пирожными из нашего кафе, поила целебным чаем и молоком, даже читала ему на ночь детские сказки — почему-то решила, что они помогут ему забыться и уснуть. По утрам я настоятельно уговаривала его поесть в мое отсутствие и уходила на работу. Так продолжалось несколько дней. Жилец мой ничего о себе не рассказывал, молчал и, судя по всему, сильно переживал, я бы даже сказала, был потрясен случившимся. Не исключено, что после побоев он забыл собственное имя.