Читать книгу - "Игра без правил - Василий Веденеев"

Дверь санузла украсил плакат с обнаженной таиландской красоткой; одна из знакомых сшила шторы на окна; посуда набралась по кафе и столовым пусть разнокалиберная, зато бесплатно, вилки и ножи для предприимчивого человека, старающегося экономить средства, тоже не проблема, а сослуживцы подарили оригинальный ночник.

Впереди Лыков видел несколько путей достижения заветного благосостояния. Первый был достаточно тернист, требовал подготовки кандидатской диссертации и значительно осложнялся длинной негласной очередью на защиту, установленной руководством лаборатории. Да и написать диссер не так-то просто, сколько сил уйдет, пока в бухгалтерии тебе начнут начислять заветные «кандидатские» проценты — некую пожизненную ренту с однажды изготовленного «научного» труда, ничего не открывающего и не опровергающего и потому благосклонно принятого ученым советом и утвержденного ВАКом. А до того надо еще найти подходящую «диссертабельную» тему и пробивного руководителя, способного обеспечить своим именем гладкую защиту. Долго и хлопотно, особенно если сидишь на ставке младшего научного сотрудника.

Второй путь тоже требовал усилий в подыскании богатой невесты и удачном заключении нового брака. Но подходящие невесты на улице не валялись, а чтобы добиться благорасположения состоятельных родителей возможной избранницы, требовался соответствующий антураж в виде цветов, подарков и респектабельный внешний вид. Поэтому Лыков постоянно искал приработка — не пыльного, но денежного. Так судьба свела его с неким Витей Жедем, работавшим на пункте приема стеклотары, и Олегом Кисловым.

Тесная дружба возникла между ними после того, как Аркадий между делом рассказал об одном знакомом — человеке небедном, имеющем денежки и импортную технику, — уехавшем на отдых. Жедь, подумав, предложил наведаться на квартиру к знакомому в период его отсутствия. Лыков отказался, но, где живет знакомый, объяснил и потом получил от Витька долю — плотную пачечку хрустящих двадцатипятирублевок. Долго не отпускал страх, но обошлось, и Аркадий решил для себя — уж если и рисковать, то только по-крупному, за «ломовые бабки».

Иногда он позволял себе немного выпить в компании, но не терял головы и не пускался на поиски приключений. Зачем? Зарабатывать неприятности? Их и так в жизни предостаточно, другие доставят тебе это сомнительное удовольствие без всякой выпивки.

С мыслью о возможных неприятностях он и проснулся летним утром, искренне недоумевая, отчего в голове спозаранку вертятся подобные мысли? Жены у него не было, детей тоже, толкать в бок и посылать на кухню некого, поэтому он прошаркал стоптанными домашними туфлями к плите и поставил на конфорку кофейник. Бреясь, он вернулся к мыслям о неприятностях — отчего вдруг такое? Сегодня в институте долгожданная распродажа, — уже отложены денежки на случай приобретения дефицита из ширпотреба, — профсоюзное собрание состоялось на прошлой неделе, и его в докладе не упоминали, а членом других общественно-политических организаций Лыков не состоял, выбыв из одной по возрасту и не вступив в другую по причине нежелания в каждую зарплату отдавать деньги. С этой стороны вроде бы все нормально. Но отчего так погано на душе и чешется правый глаз? С детства Аркадий верил в эту дурную примету.

После завтрака он оделся и вышел из дома, чтобы проделать обычный путь к родному НИИ — сначала на автобусе до станции метро, потом в душном вагоне до центра, там пересадка, потом еще несколько остановок и маленькая прогулка пешком.

Войдя в комнату, Лыков улыбнулся коллегам и сделал рукой неопределенный жест, должный означать приветствие.

— Что нового? — развалившись на стуле и закурив, спросил он.

— На сено отправлять будут, — буркнул один из сослуживцев, медленно раскладывая перед собой бумаги. — Ты вчера в министерство ездил, а к нам из профкома приходили, предупреждали. Корма, говорят, надо помочь заготовить.

— Правильно, — стряхивая пепел в корзинку для бумаг, согласился Лыков, — надо. Сейчас самое время. А ты чего всполошился? Твоя очередь ехать помогать братьям-селянам?

— Моя, — печально вздохнул сослуживец.

— Не тужи, выручу, — пообещал Аркадий, быстро прикинув, что уехать в подшефный колхоз можно недели на две, а то и на месяц. Там будут кормить, на сенокосе успеешь загореть, и получится недурной дополнительный отпуск. А здесь сохранится зарплата: толковый человек всегда найдет выгоду!

Весело прищелкнув пальцами, он повернулся к двери и увидел начальника отдела, прозванного Котофеичем за круглые зеленоватые глаза и рыжеватые усы.

— Лыков, зайди, — проскрипел Котофеич и закрыл дверь.

— Щас, только докурю, — попытался оттянуть неприятный момент Аркадий. Неужели шеф дознался, что вместо министерства Лыков вильнул по своим неотложным делам? Хотя когда бы ему успеть навести справки?

— Футбольчик вчера смотрел? — поинтересовался другой коллега, разворачивая бумагу с бутербродами и опуская в стакан кипятильник: как отец многодетного семейства, он никогда не успевал позавтракать дома.

Оставив вопрос о футболе без ответа, Лыков вышел в коридор: не стоит томить Котофеича долгим ожиданием. К тому же чем раньше узнаешь причину вызова, тем больше останется времени для маневра и отыскания достойных и безболезненных способов выхода из возможной пиковой ситуации.

Кабинет начальника располагался в самом конце длинного коридора, в комнатке, переоборудованной из женского туалета. Строители, делавшие ремонт, не срубили кафель на стенах, и потому кабинет, с развешанными диаграммами и плакатами, производил на непосвященных странное впечатление. Но Аркадий давно привык и перестал обращать внимание — всем известно, как любят начальнички различных рангов отдельные кабинеты, а с помещениями в столице туго. Вот каждый и выкручивается как может.

С сожалением выбросив недокуренную сигарету в открытое окно, Аркадий поправил узел галстука и без стука открыл дверь — Котофеич любил играть в демократию и на собраниях называл свой коллектив «сплоченной семьей», что вызывало у сидевших в последних рядах иронические улыбки.

— Присядь. — Начальник неторопливо открыл сейф. Достав из него тонкую папку, положил ее перед собой на стол. — Поедешь сейчас к главному шефу, отвезешь бумаги. Если захочет с тобой пообщаться, не отказывайся, но лишнего не болтай. Понятно?

— Почему я? — Аркадий умело изобразил на лице озабоченность крайне занятого важнейшими делами человека. Еще только не хватало уехать в день распродажи!

Главным шефом называли директора института — человека пожилого, несколько лет тяжело болевшего и уже не ожидаемого обратно. В его кабинете давно по-хозяйски расположился Афанасий Борисович, считавший себя полноправным и неоспоримым преемником дышащего на ладан «короля». Но пока король не умер, приходилось время от времени советоваться с ним, отправлять на подпись бумаги или, по крайней мере, сохранять видимость того, что советуются, хотя все решал ставший всесильным заместитель.

— Почему я? — упрямо повторил Лыков, решительно отодвигая от себя папку: у старика можно застрять надолго, да и живет он не рядом, а машину не дадут. — Пусть Сагальский или Кучумов поедут. Это же почти на целый день!