Читать книгу - "Эпитафия шпиону. Причина для тревоги - Эрик Эмблер"

Ящерица-то и напомнила мне о фотографиях.

Я дорожу двумя вещами в жизни. Одна — фотоаппарат, другая — датированное 10 февраля 1867 года письмо от Деака фон Бойсту.[3]Если бы письмо мне предложили продать, я бы с благодарностью согласился, но фотоаппарат я люблю по-настоящему, и ничего, кроме голода, не заставило бы меня с ним расстаться. При этом нельзя сказать, чтобы я был таким уж хорошим фотографом. Положим, один мой снимок попал в «Фотографии года», но ведь всякий фотограф знает, что при наличии отличного аппарата, достаточного количества пленки и хоть каких-то познаний всякий любитель рано или поздно сделает приличную фотографию. По преимуществу, вопрос удачи, как и в других популярных в Англии спортивных играх на ярмарочной площади.

В «Резерве» я кое-что снимал, а накануне зашел в деревенскую аптеку и оставил на проявку отснятую пленку. Обычно я не думал о том, чтобы отдать свои пленки кому-то для проявки. Вообще-то проявка пленки — это половина удовольствия для фотографа-любителя. Но здесь я экспериментировал, и если бы не увидел результатов эксперимента еще до отъезда из Сен-Гатьена, то просто не смог бы ими воспользоваться. Потому я и отдался на милость аптекаря. Похоже, в этом деле он не новичок, да и инструкции мои записал весьма тщательно. Негативы должны быть проявлены и высушены к одиннадцати.

Я взглянул на часы. Половина двенадцатого. Если пойти к аптекарю прямо сейчас, останется время вернуться, искупаться и выпить аперитив перед обедом.

Я встал, пересек террасу, обогнул сады и вышел по каменным ступеням на дорогу. Солнце палило так, что воздух над асфальтом дрожал. Я не надел шляпы и, прикоснувшись к волосам, почувствовал, что они стали горячими. Обвязав голову носовым платком, я двинулся вверх по холму, а затем спустился на главную улицу, ведущую к гавани.

А аптеке было прохладно и пахло одеколоном и дезодорантами. Едва отзвучал дверной колокольчик, как за стойкой появился аптекарь. Мы посмотрели друг на друга, но, судя по всему, он меня не узнал.

— Monsieur désire?[4]

— Я вчера оставил пленку на проявку.

Он медленно покачал головой:

— Она еще не готова.

— Но мы ведь договаривались на одиннадцать.

— Она еще не готова, — ровно повторил он.

Заговорил я не сразу. В повадке аптекаря было что-то необычное. Он не сводил с меня глаз, увеличенных толстыми стеклами очков. И во взгляде тоже было что-то странное. Потом я понял, что именно. Это был страх.

Вспоминаю, это поразило меня. Он боялся меня — меня; человека, который всю жизнь боится других, наконец кто-то испугался. Мне стало смешно. Но и не по себе — кажется, я понял, в чем дело. Он использовал для моей хроматической пленки обыкновенный растворитель и испортил ее.

— Негативы не пострадали?

Он яростно затряс головой:

— Нет-нет, ни в коем случае, месье. Просто не просохли еще. Если вы соизволите назвать мне свое имя и адрес, я пришлю сына, как только негативы будут готовы.

— Ладно, не стоит, сам зайду попозже.

— Для меня это не составит никакого труда.

Какая-то странная настойчивость прозвучала в его голосе. Ну что ж, я мысленно пожал плечами. Если этот тип испортил пленку и теперь так по-детски не хочет быть носителем дурных вестей, это не мое дело. Внутренне я уже примирился с провалом своего эксперимента.

— Очень хорошо. — Я продиктовал имя и адрес.

Он вслух повторил и записал:

— Месье Водоши. «Отель де ла Резерв». — Голос у него слегка упал, и, прежде чем продолжить, он облизнул губы. — Снимки доставят вам, как только они будут готовы.

Я поблагодарил его и сделал шаг к двери. Передо мной вырос мужчина в панаме и плохо сидящем на нем темном воскресном костюме. Тротуар был узкий, он не посторонился, чтобы дать мне пройти, и я сам, пробормотав извинение, попытался протиснуться мимо. Но он положил мне руку на плечо:

— Месье Водоши?

— Да?

— Я должен попросить вас пройти в комиссариат.

— О Господи, это еще зачем?

— Небольшие паспортные формальности, месье. — Он был официально почтителен.

— В таком случае мне, наверное, лучше зайти за паспортом в отель?

Он не ответил, посмотрев вместо этого куда-то в сторону и почти незаметно кивнув. В другое плечо мне вцепилась еще чья-то рука. Я оглянулся и увидел позади себя, в двери аптеки, агента в форме.

Меня подтолкнули вперед, не слишком ласково.

— Не понимаю, — сказал я.

— Скоро поймете, — сказал мужчина в штатском. — Allez, file![5]

Почтения в его голосе уже не было.