Читать книгу - "Не расстанусь с Ван Гогом - Екатерина Островская"

– В гости не пригласишь… вроде того, что кофе попить?

– Вася! – тихо возмутилась Надя, чтобы не слышал водитель. – Я же замужем!

– Ну да, у тебя же твой Сашка, – будто бы только теперь вспомнил сокурсник. – Но ты учти: актеры – народ непостоянный.

Надя промолчала – не спорить же с пьяным дураком. Про актерскую жизнь она знала многое и могла бы Горелову наговорить с три короба.

У нее ведь и отец, и мать служили в театре. Правда, им пришлось перебраться в провинцию, где ставки были немного меньше столичных, зато при распределении ролей о них не забывали, так как художественный руководитель провинциального театра был их сокурсником и другом. Родители очень быстро получили служебную квартиру, а Надя осталась одна в Питере, в двухкомнатной. Она как раз первый курс закончила, когда отец с матерью спешно собрались и уехали, стараясь успеть обосноваться на новом месте до открытия театрального сезона.

Родители присылали ей деньги, не так чтобы много, но благодарная дочь понимала – ей отправляют последние. Но иногда папе с мамой предлагали эпизодические роли в сериалах, и тогда они подкидывали дочке немногим больше обычных выплат. Работу свою они не просто любили – обожали. Однако мама давным-давно взяла с дочери слово, что та не пойдет в актрисы. Отец не запрещал, но Надя и так знала, что он полностью согласен с мамой, так как соглашался с ней во всем. Узнав, что дочь собирается на театроведческий факультет, скривился уголком рта, а потом махнул рукой.

– Ладно уж! Только замуж за актера не выходи никогда – даже под угрозой смертной казни.

– Я и не собираюсь, – ответила Надя твердо.

И обманула. А может, просчиталась. Но это только потом выяснилось, что просчиталась. Когда же выходила замуж за Сашу Холмогорова, была счастлива. Пугало только одно – как сообщить об этом родителям. Потом, конечно, все образовалось: Саша был не просто красавцем, но и очень обаятельным – понравиться тестю с тещей ему труда не составило. Вот только почему он выбрал именно Надю, она и сама не могла понять: по коридорам театрального института красавицы ходили толпами, а самые красивые – поодиночке. Надя была самой обыкновенной.

Домой после лекций она возвращалась пешком. Полчаса прогулки, как ни странно, снимали накопившуюся за день усталость, так что вечером хватало сил просмотреть конспекты лекций, полистать театральные журналы или почитать какую-нибудь книгу из серии «Жизнь замечательных людей» или из серии «Жизнь в искусстве». Родители долгие годы собирали эти книги, покупали или обменивались с другими поклонниками замечательных людей.

Чтение очень увлекало Надю, хотя на личную жизнь время все же оставалось. На первом курсе она встречалась как раз с Васей Гореловым. Однако недолго: однокашник оказался слишком нетерпеливым, а Надя не могла не подумать о том, стоит ли ей заводить близкие отношения с человеком, которого она не любит всей душой. Вася был веселым и щедрым, часто занимал деньги у сокурсников, чтобы сводить Надю в кафе. Потом ему одалживать перестали, но к тому времени они уже перестали встречаться, и Горелов стал отлавливать девушек с актерского. В конце первого курса в ее жизни появился будущий режиссер Решетов, и Надя уже почти решилась, но тут, как-то некстати, закончилась летняя сессия, Решетов умотал к родителям в Нижний Новгород, оттуда он позвонил пару раз. В первый спросил, чем Надя занимается, но разговор долгим не получился, а позвонив во второй раз, произнес с удивлением: «Ой, это ты?» После чего помолчал несколько секунд и признался: «Я, кажется, в своем мобильнике не ту кнопку нажал». После чего отключился. Осенью он сам подошел к ней в институтском коридоре. Говорил ни о чем и так спокойно, словно до этого не было поцелуев и его признаний. Надя не столько расстроилась, сколько обиделась. Чуть не расплакалась даже. Но в институте рыдать было не очень удобно, а потому она решила отложить слезы на вечер, чтобы дать волю чувствам в непринужденной обстановке при отсутствии родителей.

И как раз в этот день к ней подошел поджидавший ее возле институтского крыльца Саша Холмогоров. Подошел и предложил:

– Давай домой провожу? Если ты не против, конечно.

Надя пожала плечами. Но тут же поняла, что это не слишком учтиво, а потому, кивнув, произнесла с грустью:

– Путь не близкий.

– Это хорошо, – обрадовался Холмогоров, – значит, будет время пообщаться.

Они не спеша прошли вдоль стен старого здания, мимо строя хмыкающих им вслед девушек с актерского. В свой помятый ржавеющий «Опель» садился будущий режиссер Решетов, за машиной которого прятался от кредиторов Вася Горелов, с тополей медленно слетали начинающие желтеть листья. А над пыльными кронами, над обшарпанными крышами, над людскими проблемами целеустремленно тянулся к югу косяк журавлей. Осенний день светился все понимающей улыбкой, окружающее таяло в нем и стихало. Лишь какой-то перестук слегка будоражил вселенную, словно где-то далеко-далеко мчался в неизвестность скорый поезд. Надя попыталась понять, что означает этот звук, почему нет ничего в мире, кроме него, и не сумела. И откуда он вдруг появился, тоже было непонятно. Холмогоров что-то рассказывал, но его слова не доходили до сознания Нади. Она, правда, кивала ему и улыбалась даже.

– В десятом классе я чуть не вылетел из школы за прогулы, – говорил Саша. – В наш городок приехала съемочная группа, и я устроился рабочим на площадку. Естественно, и в массовку попадал, что для меня уже было величайшим счастьем. Потом дали мне эпизод со словами. Накануне я целый вечер разучивал текст, произносил его с разными интонациями: «Мужик, у тебя закурить не найдется?» или «Мужик, у тебя закурить найдется?». Вот таким дураком был: надеялся, что режиссер заметит мой талант и предложит мне главную роль в следующем своем фильме.

Только сейчас Надя поняла, что стучит в центре мирозданья, – это колотилось ее собственное сердце.

– А помог мне не талант, а случай, – продолжал Саша. – Фильм был о детском доме в захолустном местечке, каковым мой родной город и является до сих пор в полной мере. Исполнителя главной роли, как и всех артистов, привезли из Москвы. И вдруг выяснилось, что паренек этот, очень типажный, кстати, сам сидит на таблетках, а когда их нет, нюхает клей. С мешком на голове, в отключке, его и застукали. Ладно бы режиссер застукал, а то ведь поймал какой-то проверявший ход съемочного процесса представитель из Министерства образования: фильм ставился на бюджетные деньги.

Пацана кое-как привели в чувство, а дальше случился скандал – проект хотели закрыть. Тогда режиссер сообщил, что у него есть запасной вариант, и показал меня. Сценарий кое-как переписали. Любителя нюхать клей оставили на пару дней, пересняли пару-тройку эпизодов, досняли другие – по новому сценарию бывший главный герой бросался под поезд. А потом уж стали снимать меня: как я переживаю смерть друга и восстаю против существующих в детском доме порядков.

– Я смотрела фильм, ты был очень убедителен, – признала Надя. – Мы с мамой вместе ходили в кинотеатр. Ты ей тоже понравился.

– Нина Черкашина ведь твоя мать? – спросил Холмогоров, хотя наверняка и знал это.