Читать книгу - "Искатель, 2003 № 04 - Журнал «Искатель»"

у него шрам, вернее, шрамик, даже рытвинка, идущая по правой щеке от носа к верхней губе? Небось, пьяный студент шпагой ткнул.

— Андреич, нету у меня кроликов.

Голливуд отодвинулся от стола и начал глазами отыскивать официантку. Застолью пришел конец. Челнок протрезвел, почуяв уплывающую халяву:

— Андреич, приколы приколами, а мужик я верный.

— Алкаш.

— Это грех общенародный.

— Может, в тебе есть что-нибудь похуже алкоголизма… Ты, случаем, не гей?

— Ни в коем разе, — отмежевался Челнок, хотя не знал, что это такое.

— Значит, натурал?

— Да, я в натуре, — рассудил Челнок про себя, что все натуральное лучше синтетического.

— Василий, мне нужен верный помощник.

— Это я, — заверил Челнок.

— Завтра на трезвую голову обсудим первый этюд. Здесь же, в это время. Не пить даже пива!

— Водочку докушаю, Андреич?

— Кстати, на Барбадосе пьют только ром.

2

Майор Леденцов пришел в РУВД пораньше — он так считал. Но в коридорах уже сидели-бродили люди. Нет, не сотрудники. Терпилы, то есть потерпевшие. Те, которые пострадали за прошедшую ночь. Только за одну.

В прошлое воскресенье Леденцов ездил на дачу к брату, который весь день боролся с насекомыми-вредителями. Майору понравилось название этого насекомого, образное, ни прибавить, ни убавить — плодожорка. Плоды, значит, жрет. Но поразило другое: плодожорки и всякие тли приспосабливаются к ядохимикатам. Нужно изобретать новые.

К чему вспомнилось? Вот к чему… Принимаются новые законы и постановления с пулеметной частотой, всякие решения и правила усиливают и смягчают, изобретаются чуткие приборы, делаются хитроумные запоры и непробиваемые сейфы… Преступники же приспосабливались к нововведениям сноровистее плодожорки.

Почему граждане не шли к дежурному? Или уже были? Леденцов отпер кабинет, возле которого дремал гражданин весьма почтенного возраста. Держать старика в коридоре негоже. И хотя сперва надо бы ознакомиться со сводкой происшествий за сутки и забежать к начальнику РУВД… Майор старика пригласил:

— Заходите.

— Обокрали мою квартиру, — на ходу поведал старик.

— Запоры сломаны?

— Целы.

— Как же проник вор?

— Я сам впустил.

— Он применил силу?

— Нет, я пригласил его по телефону.

— Пригласили обокрасть? — усмехнулся майор, уже жалея, что связался с нудный стариком.

Двадцатилетний стаж работы приучил к скрупулезности, которая не всегда нужна. Молодые ребята разбирались с заявителями, как белки с орехами. Случались ошибки, но и производительность была. Старик, у которого оказался сильный внушительный голос, майорскую усмешку подавил:

— Я пригласил кран исправить.

— Водопроводчика?

— Именно.

— Он и обокрал?

— Больше некому.

Леденцов пожилым сочувствовал, особенно старикам-мужчинам. Бабуси при грабеже могли раскричаться. Женщины убегали. Мужики и парни оказывали сопротивление. Старикам было ни убежать, ни оказать сопротивление, и на помощь не позвать, потому что мешала мужская гордость. Все-таки он спросил:

— Вор применил к вам силу?

— Нет.

— А как?

— Украл незаметно.

— Подробнее, пожалуйста…

— У него были инструменты и длинный кусок узкой трубы. Думаю, в трубу спрятал.

Майор уже хотел было отправить старика к тому оперу, который займется делом непосредственно. Но труба заинтересовала: что можно в ней вынести, да еще в узкой? Бриллианты насыпать?

— Что украдено?

— Сабля.

— Холодное оружие.

— Историческая реликвия.

— Что в ней исторического?

— Ее вручил моему отцу сам Буденный. Дамасская сталь, позолоченная рукоять и, главное, гравировка «За отличную рубку». Сабле цены нет.

Леденцов задумался, С одной стороны, кража серьезная, ибо вещь уникальная; с другой стороны, розыск пустяковый, поскольку вор известен. Во всех случаях, это преступление нужно регистрировать и взять водопроводчика по горячим следам.

— За отличную рубку кого?

— Кого надо, — нелюбезно ответил старик.

— По-моему, никого не надо.

— Для чего же здесь сидите?

— Разве головы рубить?

— Защищать народонаселение, — подсказал старик.

— Защищаем, но по закону.

— Дозащищалисъ, ребятки. Петр Первый из захудалой Московии создал Империю, а вы из Империи сделали захудалую Московию.

Спорившему кажется, что уступить — значит признать поражение. В другой ситуации Леденцов согласился бы во многом. Но логика споривших опрокинута: чем больше правды в словах противника, тем сильнее их взаимное отторжение.

— Во сколько оцениваете саблю? — выбрал майор вопрос подальше от политики.

— В двадцать тысяч долларов. Но суть не в деньгах.

— Сейчас вашим делом займется лейтенант Чадович. Пройдите в восьмой кабинет.

На выходе старик вроде бы споткнулся, хотя не о что — порожка нет. Старик споткнулся о собственный вопрос:

— А почему дверь в РУВД железная?

— Все-таки милиция.

— Говорят, на ночь запирается и есть звоночек?

— Был случай, что вошли к дежурному ночью с автоматами и открыли стрельбу.

— С тех пор вы и боитесь?

— Осторожность.

— Господин начальник, да вы должны окна и двери нараспашку… Не бояться, а вызывать бандитов на себя и бить их на месте.

Майор подошел к окну и открыл форточку.

3

Малый стаж работы сказывался даже в пустяках. Чадович просматривал архивные бумаги и споткнулся на непонятку: Бомж и 3. Аббревиатура «бомж» теперь и ребенку известна — без определенного места жительства. Но что значит цифра «3»? Осенило не сразу: это не цифра, а буква. Без определенного места жительства и занятий. Слово «занятий» отмерло, потому что работать стало не обязательно. Человек рождается для счастья, а не для работы. Майор Леденцов утверждал, что моду не работать мы переняли от американских негров — у них можно получать пособия и ничего не делать.

Вошедший старик оглядел большой кабинет с четырьмя пустыми столами, за которыми никого не было. Правда, за одним сидел парень с русыми кудрями до плеч и безмятежно-голубыми глазами, который оперативником никак быть не мог. Но он сказал:

— Ко мне, ко мне.

Все-таки оперативник, потому что потребовал паспорт, заставил рассказать все заново, на машинке отстучал три листка текста и задумался. Не о том, как поймать водопроводчика… Даже если тот успел саблю сбыть, дело не стоило выеденного яйца. Проблема в другом…

— На сабле зарубки есть?

— Какие зарубки? — удивился старик.

— Ну отметки…

— О чем отметки-то?

— Об отсеченных головах.

Чадович надеялся, что уголовное дело сейчас лопнет, не начавшись; старик встанет и обиженно уйдет. К полковнику, с жалобой. Но старик ухмыльнулся философски:

— Сцепление всего со всем неизведано.

— Оно, конечно, — согласился Чадович.

— Допустим, не будь этой сабли, не сидел бы ты сейчас в должности оперуполномоченного.

— А где бы я сидел?

— Нигде бы не сидел, а вкалывал бы на господ да спал бы в ночлежке.

Чадович улыбнулся: он любил упертых стариков. Но упертому старику нужна сабля. Начинать надо с обыска у водопроводчика. Впрочем, тот мог выдать ее и без обыска. Надо ехать. Дежурная машина подвернулась…

В пути лейтенант пытался отогнать неясно липнувшую мысль, вроде паутины на глазах. Он посматривал на старика: не от него ли ползут сомнения? Не от