Читать книгу - "Амулет сибирского шамана - Наталья Николаевна Александрова"

– Ты как? – опасливо покосился на нее участковый. – Сможешь осмотреть его?

Вместо ответа Аля сглотнула неуместную тошноту, взяла себя в руки и подошла к утопленнику.

Внешний вид однозначный, прямо как в учебнике.

Землисто-серое лицо, серые цианозные губы, никаких признаков дыхания.

Она взяла холодную тяжелую руку с судорожно сжатым кулаком. Нашла то место на запястье, где у живого человека должна биться ниточка пульса.

Ничего.

Вспомнила, как опытная медсестра учила их на фельдшерских курсах – на запястье не всегда можно прощупать пульс, для верности нужно проверять на шее…

Шея была жесткая, под воротом рубашки засохла грязь.

Аля проверила и там.

И здесь ничего.

Да и что она хотела найти? Он уже совсем холодный… уже несколько часов как умер.

– Ну как? – нетерпеливо окликнул ее Шишкин. – Мертвый?

– Мертвее не бывает…

Вдруг кусты раздвинулись, на берег выбежал запыхавшийся мальчишка. Хотел что-то сказать, но не успел отдышаться.

– А ты чего здесь? – уставился на него Шишкин. – Тебе что здесь – цирк? Тебе спать давно пора!

Мальчишка наконец отдышался и проговорил:

– Меня мамка послала. Там у переезда доктор застрял, Роман Прилипович…

– Филиппович! – машинально поправил участковый.

– Я так и говорю. Он сюда ехал, да у него машина в грязи завязла. Просил за ним подъехать, дернуть…

– Да зачем он нужен… тут уже никто не поможет…

– Ничего не знаю, а только он просил подъехать.

– Ну, что поделаешь, его машину по-любому нужно вытаскивать. Придется ехать… – вздохнул участковый.

Шишкин повернулся к трактористу:

– Василий, у тебя трактор где?

– В ремонте. – Долгов отвел глаза.

Все в деревне знали, что Васька по пьяному делу вздумал тащить из кювета цистерну с молоком, угодившую туда после столкновения с грузовиком, который вез дрова. Оба водителя успели выскочить, но цистерна перевернулась, и дрова рассыпались.

Впрочем, местные жители тут же их подобрали, а скисшее молоко воняло еще три дня.

Ваську отговаривали, но он настоял на своем, вот ось и полетела, а цистерна все еще в кювете.

– Ну надо же какая невезуха… трактором бы мы его враз вытащили… придется уазиком. – Участковый сделал вид, что забыл про цистерну, или и правда забыл.

– Я с тобой поеду. Там такая грязюка – тебе одному нипочем не справиться, – подхватился Василий.

– А что с покойником?

– А что с ним? Он уже покойник, куда он денется? Пускай себе лежит.

– А я? – напомнила о себе Аля.

– Так побудь с ним. Мы скоро вернемся.

– Эй, как это? Оставите меня тут одну?

– Да мы быстро обернемся. Туда и обратно. И что тебе здесь будет? Волков давно никто не видел, а если и забредет какой – к костру он не сунется… потом, с тобой пацанчик останется… – Участковый кивнул на мальчишку.

– Чего это я останусь? Мне мамка велела сразу возвращаться… – попятился мальчишка.

Аля хотела еще что-то сказать – но говорить было уже некому, уазик фыркнул мотором и исчез.

Она осталась один на один с утопленником. Вот же гады какие, бросили ее тут! И Васька тоже хорош, пускай только сунется теперь в фельдшерский пункт!

Хотя… Аля вдруг поняла, что Василий, этот здоровенный мужик, просто боится покойника. Надо же…

Она опасливо поглядела на мертвеца, отвернулась, подошла к костру, протянула над ним озябшие руки. Весна, а ночи холодные…

Рядом с живым пламенем было как-то легче.

И вдруг сзади донесся какой-то невнятный звук – что-то вроде стона или мычания.

Аля вздрогнула и обернулась.

Утопленник лежал на прежнем месте, но правая рука сдвинулась в сторону…

Да нет, не может быть! Он же мертвый… Холодный уже!

И тут снова раздался тот же мучительный звук. И в то же время горло мертвеца шевельнулось, как будто он сглотнул.

Аля метнулась к нему.

Выходит, он жив?!

Но как же… она проверяла пульс, да и вообще – он уже остыл…

А мертвец снова застонал.

Аля потянулась к его руке – заново проверить пульс, убедиться, что она не ошиблась…

Она дотронулась до его руки – и тут же испуганно отдернулась, ощутив исходящий от нее мертвенный холод.

И в это мгновение веки мертвеца дрогнули, затрепетали, как листья на осеннем ветру, и приподнялись. Из-под землисто-серых век на Алю взглянуло что-то мутное, неживое, бесприютное, словно приоткрылось оконце в тоскливую бескрайнюю тайгу, и хриплый надтреснутый голос проговорил:

– Уунийг хадгал!

– Что?! – испуганно переспросила Аля.

И вдруг холодная рука потянулась к ней. Крепко сжатый мертвый кулак разжался, развернулся в широкую, тяжелую, натруженную ладонь.

И Аля увидела на этой ладони странный предмет – то ли длинный желтоватый клык, то ли коготь какого-то огромного зверя с нацарапанными на нем странными знаками…

– Уунийг хадгал! – повторил мертвец и силой вложил странный предмет в ее руку.

Аля была парализована ужасом.

Она не могла ни двинуться, ни произнести хоть слово.

А ледяная рука мертвеца схватила ее за руку и сжала ее пальцы в кулак…

Аля, как в детстве, когда ей было страшно, зажмурилась, надеясь, что таким образом отгородится от подступающего ужаса…

Потом не выдержала, открыла глаза…

Утопленник лежал на прежнем месте – глаза его были закрыты, руки вытянуты вдоль тела, сжаты в кулаки.

Все было точно так же, как прежде…

Выходит, ей померещилось, что утопленник ожил, сказал ей непонятные слова и вложил в руку странный и страшный предмет?

Аля покосилась на правую руку как на что-то чужеродное и опасное, не имеющее к ней отношения.

Кулак был сжат и никак не хотел разжиматься.

Тогда она левой рукой разогнула одеревеневшие пальцы – один за другим, один за другим…

На ладони лежал то ли желтоватый медвежий клык, то ли коготь какого-то огромного неведомого зверя. По нему, словно испуганные насекомые, бежали непонятные значки. А еще в его тупой конец был врезан небольшой тускло-багровый камень, словно капля застывшей крови…

Первой мыслью Али было – отдать, вернуть утопленнику этот странный, пугающий предмет. Она потянулась к его руке – но обе руки были сжаты в кулак.

Мертвец не желал, чтобы она вернула ему таинственную находку.

Она вспомнила непонятные слова, которые он произнес, и каким-то шестым, или седьмым, или десятым чувством поняла, что он просил ее сберечь, сохранить эту вещь.

Аля спрятала клык в карман куртки.

А потом к ней пришла другая мысль.

Ведь он только что открывал глаза, шевелился, даже говорил!

Значит, он жив!

Аля вспомнила, что она – медик, пусть не врач, но фельдшер, и