Читать книгу - "Смерть Канарейки - Стивен Ван Дайн"

Этого человека я вынужден назвать вымышленным именем – Фило Ванс.

Ванс был удивительно одаренным человеком. Он немного занимался коллекционированием предметов искусства, был прекрасным пианистом, глубоко изучил эстетику и психологию. По происхождению американец, он получил образование в Европе, и в его речи еще сохранился легкий английский акцент и интонации. Он обладал значительным независимым состоянием и, происходя из высших кругов общества, должен был для поддержания фамильных связей тратить много времени на выполнение своих светских обязанностей, но он не был ни бездельником, ни дилетантом. Он держал себя холодно и с некоторым цинизмом; те, кто встречались с ним, считали его снобом. Но те, кто знали Ванса близко, так, как я, видели настоящего человека под его внешностью, и я знал, что холодность и цинизм были бессознательными проявлениями одновременно чувствительной и одинокой натуры.

Вансу не было еще 35 лет, и он обладал замечательной наружностью. У него было тонкое, подвижное лицо, но на нем, как преграда между ним и его приятелями, сохранялось суровое, сардоническое выражение. Он не был лишен чувствительности; но его эмоции носили главным образом интеллектуальный характер, хотя я несколько раз наблюдал у него бурные приливы энтузиазма при решении той или иной эстетической или психологической задачи. Впрочем, он действительно производил впечатление человека, далекого от мирских дел, смотрел на жизнь, как бесстрастный отвлеченный наблюдатель следит за ходом пьесы, внутренне цинично насмехаясь над ее бессмысленностью и бесполезностью. Но у него был жадный к знаниям ум; лишь немногие детали «человеческой комедии» ускользали из поля его зрения.

То, что он чрезвычайно, хотя и совершенно негласно, заинтересовался раскрытием преступлений, и явилось прямым следствием его живой пытливости.

Я вел полную запись всех дел, в которых Ванс принимал участие в качестве amicus curioe[1], нимало не думая, что когда-нибудь получу разрешение опубликовать их, но Маркхэм, потерпев, как вы помните, поражение на выборах, удалился от политики, а в прошлом году Ванс уехал жить за границу, объявив, что никогда больше не вернется в Америку. В результате оба они разрешили мне опубликовать мои записи. Ванс поставил единственное условие: не называть его настоящего имени, каких-либо других ограничений не было.

В другом месте я уже упоминал об обстоятельствах, которые привели Ванса к участию в расследовании преступлений, и рассказывал, как, несмотря на удивительно противоречивые улики, он раскрыл тайну выстрела, оборвавшего жизнь Олвина Бенсона[2]. Настоящая хроника – о раскрытии тайны убийства Маргарет Оделл, которое произошло осенью того же года, и которое, как вы помните, произвело еще большую сенсацию.

В том, что Ванс взялся за новое расследование, было повинно любопытное стечение обстоятельств.

В течение нескольких недель газеты антиправительственного толка назойливо обвиняли Маркхэма в том, что его прокуратура не может вынести обвинения нескольким явным нарушителям закона, переданным из полиции для ведения следствия. В результате введения сухого закона новая, опасная волна ночной жизни захлестнула Нью-Йорк. Множество хорошо снабжаемых кабаре, которые именовали себя ночными клубами, появилось на Бродвее и на прилегающих к нему переулках, пугающе возросло число серьезных преступлений, которые, как говорили кругом, зародились в этих притонах.

Наконец, когда было совершено убийство, сопровождаемое ограблением и похищением драгоценностей, в одном из городских семейных отелей и когда следы привели прямо к одному из ночных клубов, где совершались накануне приготовления, когда двое сыщиков из уголовного бюро, расследовавших это дело, были найдены мертвыми по соседству с этим клубом, с пулевыми ранами в спинах, Маркхэм решил бросить все другие дела прокуратуры и лично заняться создавшимся нетерпимым положением.