Читать книгу - "Небо на двоих - Ирина Мельникова"

Но Юра быстро усыпил мои подозрения – поцеловал меня в щеку и смущенно улыбнулся:

– Хочу войти в форму, – похлопал он себя по заметному животу. – Ты ведь не любишь рыхлых мужиков?

Вот тогда Любава и спросила меня осторожно во время очередных наших обеденных посиделок в кофейне:

– А ты уверена, что такие жертвы – ради тебя?

– Ну, почему же ради меня? – удивилась я. – Ради собственного здоровья. Сейчас модно выглядеть стройным и подтянутым.

– Что ж он раньше к этому не стремился? – допытывалась Любава. – Может, появились веские причины? На твоем месте я бы не дремала. Просмотри его телефон, карманы…

– Еще чего не хватало! – Меня передернуло от отвращения. – Я Юре доверяю.

– Смотри, скоро его на романтику пробьет… – Любава потянулась за сигаретой. – Он должен мелодрамы полюбить. Или там кошечек. Или творчество певицы Алсу. Ничего подобного не замечала?

Замечала. И у меня похолодело в груди. Месяц назад Юра ни с того ни с сего пристрастился к караоке. Я вернулась домой чуть раньше, тихонько открыла дверь – и замерла от неожиданности на пороге. Юра стоял посреди гостиной в трусах и носках и орал в микрофон: «Ты-ы-ы-ы! Теперь я знаю – ты на свете есть…»

Я не убеждена, что увлечение караоке так уж романтично. Но Любава заронила семена сомнения, и я вдруг взглянула на ситуацию с другой стороны. Тем более что мужа неожиданно прорезался голос. Нет, не певческий талант, конечно, хотя супруг частенько теперь пел караоке.

А еще начались придирки. И в минуты злости голос у Юры был даже противнее, чем при исполнении сладеньких шлягеров. Все, что бы я ни сделала, ему категорически перестало нравиться.

Он нудил, брюзжал, ворчал и доводил меня до того, что я в ответ тоже начинала говорить ему гадости.

Тогда Юра с заметно посветлевшим лицом исчезал из дома, бросив на ходу: «Я в командировку на пару-тройку дней, а у тебя будет время подумать, в чем ты неправа». Но вскоре возникал снова – с рассеянным взглядом и букетом цветов: «Прости меня, Оленька, прости!» Муж смущенно улыбался, целовал меня в щеку и, тут же схватившись за телефон, закрывался с ним в кабинете.

Раньше я не обращала внимания на эти выкрутасы. И нашла бы им объяснение: Юра просто не желает загружать меня своими проблемами. Но слова Любавы сделали свое дело, и я принялась анализировать. За что я должна его прощать? Что за тайная вина терзала моего любимого? И терзала ли?

А потом он как-то проговорился. Спросил:

– У тебя есть хорошие конфеты? А то бухгалтерия прибирает к рукам все сладости, и мне приходится постоянно их изымать для других.

– Твой секретарь не в силах дойти до магазина? – удивилась я. – Не хватало, чтобы ты из дома конфеты в кулечке таскал. Пошли ее, пусть купит. А потом положи их в сейф, подальше от бухгалтерии, если они такие настырные.

Юра промычал что-то невразумительное, а я вдруг поняла: раз он так обеспокоен неравномерным распределением сладостей в офисе, значит, он к кому-то неровно дышит. К кому? К своему заму Равилю Фаридовичу? К уборщице тете Маше? Или к секретарше Лизоньке? Как говорится, догадайтесь с трех раз…

Я догадалась быстро. Тем более что, принимая Лизоньку на работу, Юра кочетом заливался, расхваливая ее незаурядные способности. И умна, дескать, необыкновенно, и старательна, все понимает с полуслова, а уж как корректна и скромна, по сравнению с прежними его секретаршами… Я тогда поинтересовалась, как выглядит Лизонька, но муж лишь пожал плечами:

– Для меня главное – деловые качества. А внешность… Достаточно того, что она никого не напугает…

Тогда мы еще обсуждали наши проблемы и сообща их решали. Но очень скоро все прекратилось. Мой милый нашел другие уши… Правда, пребывая в любовной эйфории, головы проблемами люди не морочат, вернее, все заботы сваливаются в другую плоскость.

Озарение далось мне нелегко. Дня три я ходила как пришибленная, все валилось из рук, а на работе слова сотрудников воспринимала не сразу, смотрела на них пустыми глазами, и, не дослушав, молча уходила. Отношений с мужем я не выясняла по очень простой причине: он снова умчался в командировку. На сей раз в Сочи – проводить совещания с сотрудниками филиала и дополнительных офисов. И наверняка взял с собой Лизоньку. Как же без нее, такой внимательной и умненькой, и наверняка сногсшибательно хорошенькой? Хотя в этом возрасте достаточно быть просто хорошенькой.

Я уже ни в чем не сомневалась. На пятом десятке мужики мало обращают внимания на дамские мозги и творческие задатки. Женщина средней внешности и возраста может сколько угодно мечтать о любви, говорить умности и петь ангельским голосом – внимание на нее вряд ли кто-то обратит. Все затмевают точеная фигурка, упругая попка и высокая грудь соперницы.

Кажется, Жванецкий заметил: женщины после тридцати становятся невидимыми – их словно нет. И все лучшие качества точно приписывают не им, а таким вот Лизонькам, будь у них даже куриные мозги и пэтэушное образование.

Я всегда, без тени сомнения, раздавала житейские советы, устные – Любаве, а печатные – читательницам журнала, но, став жертвой мужского коварства, растерялась. Я даже Любаве не осмелилась позвонить. Просто не представляла себя в роли плакальщицы. Считала унизительным пользоваться слезами, как оружием. И стопроцентно была уверена: излей я свои обиды подруге, та едва ли посоветует что-то путное, способное вывести меня из коллапса. Да и есть ли панацея против измены?