Читать книгу - "Дьявол и Шерлок Холмс. Как совершаются преступления - Дэвид Гранн"

Итак, получалось, что архив не попадет в Британскую библиотеку, а будет рассеян среди частных коллекционеров в разных уголках мира и останется недоступным для исследователей. Грин был уверен, что произошла какая-то ошибка, и бросился в аукционный дом Кристи, чтобы осмотреть выставленные на продажу бумаги. Вернувшись, он сообщил друзьям, что многие из них узнал: видел их прежде в доме Джин. Более того, Грин не сомневался, что бумаги были украдены, — он располагал соответствующими доказательствами.

После этого Грин обратился к членам «Лондонского общества Шерлока Холмса», одного из сотен клубов, объединяющих поклонников великого детектива (Грин одно время занимал пост председателя этого клуба). Он предупредил и других шерлокианцев, в том числе американский «Отряд уголовной полиции Бейкер-стрит» — закрытое общество, в которое принимали только по рекомендации одного из действительных членов. Эта организация была создана в 1934 году и названа в честь той оравы уличных мальчишек, которые за небольшое вознаграждение доставляли Шерлоку Холмсу информацию. Грин также обратился к академическому сообществу специалистов по Конан Дойлю (их, чтобы не путать с шерлокианцами, именуют дойлианцами) и известил о предстоящей распродаже бумаг. В отличие от Грина, бывшего не только поклонником Конан Дойля, но и исследователем, большинство дойлианцев старается отмежеваться от шерлокианцев, которые считают Шерлока Холмса реальным человеком, а о Конан Дойле даже слышать не хотят.

Грин рассказал все, что ему было известно об этих бумагах, и заявил, что архив был украден. В доказательство своих слов он сообщил, что своими глазами видел копию завещания Джин Конан Дойль, где было написано: «Я отдаю Британской библиотеке все… подлинные бумаги моего покойного отца, его личные рукописи, дневники, записные книжки и другие бумаги, написанные его рукой».

Твердо вознамерившись остановить распродажу, группа сыщиков-любителей обратилась к членам парламента. В конце месяца, когда борьба за «бумаги Шерлока Холмса» обострилась и подробности просочились даже в газеты, Грин намекнул как-то своей сестре Присцилле Уэст, что его жизни угрожает опасность. А еще через некоторое время он отправил ей загадочную записку — три телефонных номера и просьбу: «Пожалуйста, сохрани эти номера». Он также позвонил репортеру «Таймс» и предупредил, что с ним «может что-то случиться».

Вечером в пятницу 26 марта Грин обедал с давним другом Лоренсом Кином. Когда друзья вышли из ресторана, Грин сказал Лоренсу Кину, что за ними следят, и указал на державшийся позади автомобиль. Позднее Кин свидетельствовал: Грин сказал ему, что «какой-то американец хочет его уничтожить».

В тот же вечер Присцилла Уэст позвонила брату, но услышала только автоответчик. Утром следующего дня она позвонила снова, но Грин опять не подошел к телефону. Встревожившись, она поехала к нему, постучала в дверь — и опять-таки никто не открыл. Предприняв еще несколько столь же безуспешных попыток связаться с братом, Присцилла обратилась в полицию. Дверь в дом Грина была взломана, и на первом этаже, в спальне, полицейские обнаружили тело хозяина: Грин лежал на собственной кровати в окружении постеров и книг о Шерлоке Холмсе, а на его шее была стянута петля. Грина задушили.

— Я расскажу вам, как все было, — сказал мне по телефону Джон Гибсон, один из близких друзей Грина, которому я позвонил, как только узнал о смерти Ланселина.

В соавторстве с Грином Гибсон написал несколько книг, в том числе «Вечер с Шерлоком Холмсом» (1981) — собрание пародий на детективные рассказы и шерлокианских пастишей. Однако, слегка заикаясь от волнения, Гибсон всего-навсего сказал, что смерть его друга «непроницаемая загадка».

Тогда я отправился в деревушку Грейт-Букхэм в тридцати милях к югу от Лондона, где жил Гибсон. Он ждал меня на платформе. Высокий, до странности худой человек, он всем телом — и даже своими узкими плечами, вытянутым лицом, растрепанными седыми волосами — как бы наклонялся вперед, будто опираясь на невидимую трость.

— Я подготовил для вас папку с бумагами, — сказал он, садясь за руль своего автомобиля. — Вы сами убедитесь: улик сколько угодно, а ответов нет.

Автомобиль пронесся по городку, мимо каменной церкви XII века и ряда коттеджей и остановился перед домом красного кирпича, который со всех сторон окружала живая изгородь.

— Надеюсь, собак вы не боитесь, — предупредил хозяин. — У меня два кокер-спаниеля. Вообще-то я хотел купить одного, но продавец заявил, что щенков можно брать только вместе. Я купил двоих, и они непрерывно дерутся.

Как только хозяин открыл дверь, выскочили два пса. Сначала они набросились было на нас, но затем тут же принялись грызться друг с другом. Собаки проследовали за нами по пятам в гостиную, забитую от пола до потолка стопками старых книг. Среди этих сокровищ я разглядел почти полную подборку журнала «Стрэнд», в котором рассказы о Холмсе печатались с продолжением на рубеже XIX–XX веков. Тогда выпуск журнала продавался за полшиллинга, теперь он стоил до пятисот долларов.

— У меня тут около шестидесяти тысяч книг, — похвастался Гибсон.

Мы присели на диван, он раскрыл папку с «делом» и аккуратно разложил бумаги.

— Цыц! Не мешайте нам! — прикрикнул он на собак и, посмотрев на меня, объявил: — Я расскажу вам все от начала до конца.

Гибсон побывал на предварительном расследовании, где старательно вел записи. Взяв лупу, он принялся внимательно просматривать какие-то смятые бумажки.

— Я привык делать записи на клочках, — пояснил он.

По его словам, полиция обнаружила на месте преступления кое-какие странные вещи. Прежде всего, это была сама веревка, которой удавили Грина, — вернее, черный шнурок от ботинка. Кроме того, под рукой покойника лежала деревянная ложка, рядом на кровати были раскиданы мягкие игрушки, и тут же валялась початая бутылка джина.

Полиция не обнаружила следов взлома и потому пришла к выводу, что Ланселин Грин совершил самоубийство. Смущало, однако, отсутствие предсмертной записки, к тому же сэр Колин Берри, президент Британской академии судебной экспертизы, сообщил коронеру, что за свою тридцатилетнюю практику он столкнулся лишь с одним случаем самоубийства путем удавления. «Только с одним», — подчеркнул Гибсон. Дело в том, что задушить самого себя чрезвычайно трудно, пояснил он, поскольку обычно человек, пытающийся таким способом свести счеты с жизнью, теряет сознание прежде, чем успевает довести дело до конца. Более того, в данном случае вместо веревки был использован шнурок от ботинка, что делало самоубийство еще менее вероятным.

Гибсон порылся в папке и протянул мне лист бумаги с какими-то цифрами.

— Вот, смотрите, — сказал он. — Это распечатка моих телефонных разговоров.

Распечатка подтверждала, что Гибсон и Грин несколько раз беседовали в последние дни перед трагедией; если бы полиция потрудилась заглянуть в распечатку разговоров Грина, продолжил свою мысль Гибсон, выяснилось бы, что Грин звонил своему другу за считаные часы до смерти.

— Возможно, я вообще был последним, с кем он общался, — уточнил Гибсон.