Читать книгу - "Человек в коричневом костюме - Агата Кристи"

Меня со всех сторон осаждали просьбами описатьприключившуюся со мной историю: и сильные мира сего (в лице лорда Нэсби), и«маленькие люди» (такие, как наша бывшая служанка Эмили, с которой мы виделисьво время моего последнего приезда в Англию. «Ах, боже мой, мисс, что зашикарную книгу вы могли бы написать… Все прямо как в кино!»).

И действительно, кое-какие основания для этого имеются. Всепроисходило у меня на глазах, с самого начала и до победного конца я была вгуще событий. Ну а некоторые пробелы, к счастью, можно заполнить дневниковымизаписями сэра Юстаса Педлера, которые он любезно предоставил в моераспоряжение.

А раз так, то – вперед! Анна Беддингфелд начинает повесть освоих приключениях…

Я всегда мечтала о приключениях. Ведь моя жизнь была такойоднообразной, сущий кошмар! Папа, профессор Беддингфелд, считался крупнейшим вАнглии специалистом по первобытным людям. Он был просто гений, это всепризнают. Мысленно он пребывал там, в эпохе палеолита, но тело его, увы,обитало здесь, в современном мире, и это составляло для папы главное жизненноенеудобство. Современные люди его совершенно не интересовали. Папа даже человекаэпохи неолита презирал, считая его обыкновенным пастухом. Нет, мой отецвоодушевлялся только тогда, когда докапывался до мустьерского периода.

Но, к несчастью, совсем отгородиться от современниковневозможно. Хочешь не хочешь, а нужно общаться с мясниками и булочниками,молочниками и зеленщиками. И поскольку папа жил, погрузившись в прошлое, а мамаумерла, когда я еще лежала в пеленках, мне пришлось взвалить на себя всебытовые заботы. Честно говоря, я ненавижу людей эпохи палеолита, будь точеловек ориньякской, мустьерской, шеллской или какой-нибудь другой культуры. Ихотя я перепечатывала и правила почти всю папину рукопись под названием«Неандерталец и его предки», я этих неандертальцев терпеть не могу и оченьрада, что они в незапамятные времена вымерли.

Не знаю, догадывался ли папа о моих чувствах по отношению кпредметам его обожания. Наверное, нет. Впрочем, ему это в любом случае было быбезразлично. Он чужое мнение ни в грош не ставил. Пожалуй, такую особенностьдействительно можно считать признаком гениальности… Так же наплевательски папаотносился и к бытовым заботам. Он всегда послушно съедал поднесенный ему обед,отличался безукоризненными манерами, но, похоже, расстраивался всякий раз,когда возникал вопрос об оплате. Мы вечно сидели без денег. Папина известностьне приносила дохода. Хотя он являлся членом всех мало-мальски серьезных научныхобществ и на его имя приходили пачки писем, широкая публика толком не знала оего существовании, а папины увесистые ученые труды, вносившие важный вклад вкопилку человеческих знаний, не имели популярности в массах. Только однаждыпапа вдруг оказался в центре внимания. Он сделал доклад в каком-то научномобществе, речь шла о детенышах шимпанзе. Суть доклада сводилась к тому, что умаленьких детей обнаруживаются антропоидные черты, а детеныши шимпанзе похожина людей гораздо больше, чем взрослые особи. Судя по всему, полагал мой отец,это означает, что если наши предки во многом обезьяноподобны, то предкишимпанзе стояли на эволюционной лестнице выше своих нынешних потомков. Инымисловами, шимпанзе – выродки. Шустрые газетчики из «Дейли Баджет», охотившейсяза сенсациями, тут же тиснули крупный заголовок: «Неужели не мы произошли отобезьян, а обезьяны от нас? Известный профессор утверждает, что шимпанзе – этодеградировавшие люди». Вскоре после публикации к папе явился репортер ипопытался убедить его написать несколько популярных статей на эту тему. Редко явидела папочку в таком гневе… Он весьма нелюбезно выставил репортера за дверь,чем вызвал мое тайное сожаление – ведь мы в ту пору были совсем на мели!Ей-богу, в какой-то момент я была готова догнать молодого человека и сказатьему, что отец передумал и согласен прислать нужные статьи. Я вполне могла бынаписать их сама, и папа никогда не узнал бы о подлоге, поскольку не читал«Дейли Баджет». Однако этот вариант пришлось отвергнуть как слишком рискованный,и, надев свою самую нарядную шляпку, я уныло поплелась на переговоры сзеленщиком, который справедливо точил на нас зуб.