Читать книгу - "Тайна Агаты Кристи - Мари Бенедикт"

Суббота, 4 декабря 1926 г.

Хертмор-коттедж, Годалминг, Англия

Тщательность сервировки утреннего стола у Джеймсов дарит ему то чувство внутренней гармонии и цельности, что так редко посещало его после войны. Поблескивающие приборы безукоризненными рядами лежат возле минтонского фарфора. Тарелки с изящной гравировкой (пожалуй, грасмирская, оценивает он) – ровнехонько в двух дюймах от края стола, в центре которого – ваза со скромным, но элегантным сезонным букетом – зеленые ветки падуба с костянками. Боже мой, – говорит он про себя, – именно такой порядок и нужен, чтобы человек чувствовал себя умиротворенным.

Почему совершенство такого уровня не царит в его доме? Почему он вынужден непрерывно сносить оскорбляющие его вещи – терпеть отсутствие хозяйственной строгости, терпеть эмоции и потребности тамошних обитателей? От этих мыслей в нем закипает праведный гнев и крепнет ощущение абсолютной правомерности его действий.

– Полагаю, пора поднять тост, – объявляет хозяин дома Сэм Джеймс, кивнув своей супруге Мадж. Та, в свою очередь, подает знак, и горничная в униформе берет шампанское, которое охлаждается в ведерке на отдельном столике.

– Арчи, мы собирались выпить за твои планы еще вчера вечером, но внезапный визит преподобного… – принимается объяснять Мадж.

Лицо Нэнси заливает нежно-розовая краска. Пылающие щеки, конечно, очень ей идут, но Арчи понимает, что Нэнси весьма неловко от повышенного внимания Джеймсов к их ситуации. Он успокаивающе поднимает руку.

– Я весьма признателен за этот жест, дорогая Мадж, но в нем нет необходимости.

– Умоляю тебя, Арчи, – не сдается Мадж. – Мы в восторге от твоих планов. Другой возможности их отметить может не представиться.

– Мы настаиваем, – вторит ей Сэм.

Упорствовать с протестами будет неучтиво, что Нэнси превосходно понимает. Чувство приличия – их с ней общая черта, и он очень дорожит этим ее качеством. Оно избавляет от нужды в твердой руке – в том, что он считает своим долгом применять всегда и везде. Особенно у себя дома.

– Благодарю! Ваша поддержка имеет для нас огромное значение, – отвечает он.

Нэнси согласно кивает.

Горничная начинает разливать по хрустальным бокалам пузырящееся, медового цвета шампанское. Последний бокал наполнен, и в тот же миг раздается стук в дверь.

– Извините за вторжение, сэр, – слышится женский голос с сильным деревенским выговором, – но полковника просят к телефону.

Они с Нэнси обмениваются недоуменными взглядами. Он не ждал, что ему позвонят, а тем более так скоро – ведь он сделал все, чтобы сохранить в тайне свои планы на этот уик-энд. По понятным причинам Нэнси возвращает бокал на стол и легко прикасается к его локтю через льняную крахмальную салфетку. Этим жестом она показывает ему, что звонок касается их обоих.

– Прошу прощения, – произносит он, кивнув хозяевам, которые тоже ставят свои бокалы. Он встает и застегивает пиджак, глядя на Нэнси с уверенностью, которой отнюдь не испытывает. Большими шагами он выходит из столовой, осторожно притворив за собой дверь.

– Сюда, сэр. – Служанка ведет его в каморку, спрятавшуюся под богато декорированной главной лестницей Хертмор-коттеджа (нелепое название для столь роскошного дома). Там он видит на стенке телефон, а на столе – ожидающий его наушник.

Он садится на стул, прижимает наушник к уху, а микрофон – ко рту.

– Алло, – произносит он, дождавшись, когда дверь за служанкой закроется. Ему ненавистна нерешительность, которую он слышит в своем голосе. Ведь сильный характер – это как раз то, что Нэнси ценит в нем превыше всего.

– Прошу извинить меня, сэр. Это Шарлотта Фишер.

Какого дьявола возомнила Шарлотта, что посмела звонить ему сюда? Да, он доверил ей информацию о Хертмор-коттедже, но снабдил свои слова строжайшими наказами. В последние месяцы он из кожи вон лез в борьбе за расположение семейной гувернантки-секретаря, считая, что оно обеспечит плавный, как он надеется, переходный период, но сейчас он не намерен с ней миндальничать и даже не пытается скрыть свой гнев. И к чертям последствия!

– Шарлотта! Я полагал, что дал тебе исчерпывающие инструкции: не звонить сюда ни в коем случае. Только при чрезвычайнейших обстоятельствах.

– Понимаете, полковник… – Она запнулась. – Я сейчас в Стайлзе, рядом со мной стоит констебль Робертс.

Шарлотта умолкла. Она что же, в самом деле думает, что такого объяснения достаточно? Мол, в его доме полицейский – и это всё? Что она хочет от него услышать? Она ждет, когда он заговорит, и в этой тишине его охватывает ужас. Он не может подобрать слова. Что ей известно? А главное – что известно констеблю? Любое слово может захлопнуть капкан.

– Сэр, – произносит она, не дождавшись ответа. – Думаю, обстоятельства вполне можно считать чрезвычайными. Ваша жена исчезла.