Читать книгу - "Миллион в лохмотьях - Алексей Макеев"

Мопс поджимал хвост, тихо скулил, после чего бросался лизать руки профессору. Тот брезгливо морщился, отдергивал руки и начинал распекать питомца на новый лад:

– А эта ваша манера выражать эмоции посредством языка! Я понимаю, Зинаиде Трифоновне подобные излияния чувств приятны, но зачем вы пытаетесь произвести данную процедуру с каждым встречным? Должны же быть рамки, в конце концов!

Когда мопсу надоедало слушать брюзжание профессора, он вытягивал поводок на полную длину и принимался носиться взад-вперед по дороге до тех пор, пока провожатый не терял нить разговора, и тогда мопс имел возможность прошвырнуться по кустам в поисках интересных объектов. Шелестящий пакет из-под чипсов, пустая пластиковая бутылка, закрученная цветной крышкой, утерянный носовой платок, детская игрушка – все привлекало внимание любознательного пса. Профессор и эту привычку мопса разносил в пух и прах, но запрещать обследовать заинтересовавшие предметы не спешил.

Этим утром пес вел себя особенно беспокойно. Как только они оказались в непосредственной близости от дома номер тридцать семь, Император как-то весь ощетинился, холка напряглась, и он начал рваться с поводка. Профессор приструнил мопса, подтянув к краю дороги, и попытался сменить направление, намереваясь прогуляться до единственного в районе торгового ларька, обслуживающего население круглые сутки. У него закончились сигареты, а он любил, завершая прогулку, подымить сладким дымом с запахом вишневых косточек.

Мопс сперва послушно вернулся и даже пробежал с десяток метров в нужном направлении, но подул ветерок, и он, снова ощутив обеспокоивший его запах, рванул обратно. Рука господина Динора дернулась следом, поводок натянулся, запутался в меховой опушке куртки, и профессор чуть не выронил тяжеловесную рулетку поводка.

– Да что с тобой такое? – сердито крикнул он вдогонку мопсу. – Неужели нельзя хоть раз вести себя подобающим образом! Сюда, «узурпатор», к ноге!

Команду «к ноге» Император не выполнял и в лучшие дни, а сегодня ненавистное слово только сильнее раззадорило пса. Мопс на долю секунды оглянулся и перепрыгнул через невысокий металлический заборчик, огораживающий придомовый газон. Профессор по инерции пробежал несколько шагов вслед за ним, прежде чем ему удалось обуздать поводок. К тому моменту он уже был в ярости от выходки мопса.

– Ах ты, анархист негодный! Ну, погоди, я тебя научу подчиняться законам! – воскликнул профессор, совершенно игнорируя тот факт, что ранним утром выходного дня воспитанным людям не подобает кричать во все горло под окнами трудового народа. – На горох! Без сладкого! В кладовку!

Он выкрикивал самые действенные угрозы, какие мог придумать в состоянии гнева, но только последнее слово заставило мопса сбавить темп. Император до жути боялся темных закрытых помещений. Всего раз профессор, в отсутствие Зинаиды Трифоновны, применил к нему подобное наказание, но этот случай запечатлелся в памяти пса на веки вечные. Слово «кладовка» ассоциировалось у него с самыми страшными ужасами, чем профессор крайне редко, так как применять его мог исключительно в отсутствие супруги, но беззастенчиво использовал.

Сейчас мопс стоял в центре газона и боролся с двумя равнозначно сильными желаниями: продолжить бег и выяснить, что является источником раздражающего запаха, или же проявить благоразумие и не подвергать себя жестокому наказанию. Будучи специалистом в области физиологии желаний, профессор прекрасно понимал, какая борьба происходит в душе пса, но его проблемы и терзания господина Динора не цепляли. Настоятельную потребность поскорее убраться с чужого двора подстегивал неприятный запах, который так возбудил мирного, по сути, мопса.

– Согласен, пахнет отвратительно, – вслух произнес профессор. – Отвратно и знакомо, я бы сказал. Но нас с тобой это не касается. Даю тебе пять минут на все твои собачьи дела, и уходим.

Пес продолжал стоять на месте. Казалось, он определился, как в сложившейся ситуации следует вести себя с провожатым, и теперь воплощал идею в жизнь. Взгляд мопса буравил профессора, холка продолжала топорщиться, а задние ноги вдруг начали подрагивать. Такое Император позволял себе только в исключительных случаях, так как подрагивание означало страх, а мопс считал этот вид эмоций проявлением слабости. Император в принципе не может быть слабаком.

– Ладно, не расстраивайся, – сжалился господин Динор. – И не трясись, делай свои дела. Так и быть, подожду сколько потребуется.

Мопс с места не двинулся, повел носом в сторону дома и заскулил. Профессор решил взять инициативу в свои руки: он подтянул поводок, приподнял Императора за шлейку, перенес поближе к каштану и, усадив мопса под дерево, строгим тоном приказал:

– Давай, лентяй, справляй нужду. Зинаида Трифоновна ждет тебя дома со сладеньким.

Упоминание имени хозяйки обычно действовало на Императора благотворно, а сочетание ее имени с обещанием получить угощение заставляло сорваться с места и мчать в заданном направлении с такой скоростью, что господин Динор едва-едва поспевал за ним. Так было всегда, но только не в этот раз. Слова профессора будто обозлили пса, он начал громко лаять, рваться с поводка, проявляя не просто нетерпение, а скорее агрессию. Поведение Императора не могло остаться незамеченным. Не прошло и двух минут, как из окна второго этажа высунулась пьяная физиономия и пропитой голос огласил округу:

– Какого хрена здесь творится? – Заспанный взгляд оглядел окрестности, наткнулся на беснующуюся фигуру мопса: – Охренеть! Ну, в натуре новостройщики оборзели, недомерков своих к нам под окна срать водят!

Господин Динор попытался ретироваться, пока пьяной морде не пришло в голову забросать их с мопсом гнилыми фруктами, а то и чем похуже, но увести Императора с газона тогда, когда он сумел привлечь внимание постороннего, оказалось задачей непосильной. А мужик со второго этажа распалялся все сильнее.

– Эй ты, деятель! – заорал он профессору. – Тебя мама в детстве не учила, что срать перед людьми нехорошо?

– Простите, молодой человек… – Обвинения пьяни господин Динор считал обоснованными, поэтому старался оставаться вежливым. – Мы уже уходим. И поверьте, справлять нужду на вашем газоне мы и не собирались.

– Ты че, мужик? Про тебя вообще речи не шло, – вытаращил тот глаза. – Я и не думал, что ты зад оголишь и усядешься гадить посреди улицы. Это уж если «кукушка» слетела, а ты вроде на психа не похож. Собака твоя – та да. Мечется по газону, как подорванная. Чего ей надо-то?

– Ее раздражает запах, – честно ответил профессор.

– Запах? Так на хрена она здесь сидит, если вонь не нравится? Шла бы домой, там небось розами пахнет.

– Видите ли, – вздохнув, начал объяснять Динор, – мозг собаки работает несколько иначе, чем мозг человека. Учуяв тревожащий запах, пес не может сказать «меня это не касается». Ему необходимо докопаться до истины, а именно: выяснить, что является источником запаха, и сообщить об этом хозяину.

– То есть тебе, – сделал вывод мужик. – Так дай своему песику возможность выкопать вонючее дерьмо и преподнести тебе в подарок. Чего ты его на поводке держишь?