Читать книгу - "Преступники. Факел сатаны - Анатолий Алексеевич Безуглов"

Лобова. Я села, будучи убеждена, что на ней меня повезут в Дом колхозника. Но когда машина остановилась у высоких железных ворот загадочной усадьбы, среди густого леса, я только тут поняла: что–то не то. Ворота открылись, и мы въехали во двор. Когда я вышла из машины, то увидела красивый двухэтажный особняк – в прошлом дворянская усадьба, переоборудованная, как я потом узнала, в загородную дачу обкома партии, предназначенную для особо высоких гостей. Ее охраняли молодые, здоровые ребята, одетые почему–то в штатские костюмы, хотя по выправке и общению нетрудно было определить ведомство, в котором они служили.

Услышав от Лобова предложение здесь и отдохнуть, я попыталась возразить, сославшись на мужа, но Вилен Данилович почему–то был прекрасно информирован о местонахождении Аркадия.

Я дала возможность легко себя уговорить.

Вилен Данилович показал мне особняк изнутри. На первом этаже бассейн, сауна, русская баня и восточная – на выбор: кому что нравится. Биллиардная. Вышли в зимний сад: щебечут птички, каскад аквариумов с разноцветными рыбками, ручная белка прыгнула на плечо Лобова. На втором этаже кинозал, бар, утопающие в коврах холлы, розовая спальня, шикарный кабинет, люстры из бронзы и хрусталя, мягкая финская мебель, камины, отделанные мрамором и чеканкой, а на стенах – картины, картины… Да, это не Дом колхозника и даже не московская гостиница «Россия», не говоря уже о «Заре» или «Туристе». Мне не довелось бывать в царских покоях, но, видимо, даже они выглядели скромнее… Неожиданно для меня Вилен Данилович подошел к белому роялю, откинул крышку и заиграл. Вполне прилично, почти профессионально. Бетховен, Моцарт, Чайковский, Шнитке… Потом он играл, а я пела свои любимые романсы. Особенно ему понравился цыганский романс «Жалобно стонет ветер осенний», хотя на улице было лето…

Когда мы зашли в гостиную, стол был уже накрыт. Я глянула на него и вспомнила сон. Этот стол, пожалуй, был даже богаче того. И это в то время, когда на полках магазинов пусто. И тут невольно пришла на память песенка Александра Галича:

Мы поехали за город,

А за городом – дожди.

А за городом – заборы,

За заборами – вожди.

Там трава несмятая, дышится легко.

Там конфеты мятные, птичье молоко…

Несмотря на выставленный ряд импортных напитков в нарядных бутылках, мне захотелось наше – мускатное шампанское, которое я попробовала на свадьбе у Ларисы. Вилен Данилович, виртуозно открыв бутылку, наполнил бокалы искрящимся напитком и провозгласил тост: «За знакомство!» Когда я выпила и поставила бокал на стол, Вилен Данилович взял мою руку и стал нежно, едва прикасаясь, поглаживать ее и читать стихи Есенина. Слушая, я не заметила, как Лобов поднес мою руку к своим губам и стал целовать ладошку. Еще и еще… Вначале мне его действия показались смешными для взрослого мужчины. Неужели партработники не умеют даже нормально целоваться? Я даже спросила у Вилена Даниловича, какой институт он закончил? «Высшую партийную школу», – быстро ответил он и продолжал целовать мою ладонь. И чем больше он целовал мои руки, тем чаще билось мое сердце, тем чувственнее становилась моя плоть и тем больше хотелось мне ощущать его губы на моих ладонях и на углублениях между пальцами. Я начала чувствовать прилив ласки и неги, которыми мне так хотелось поделиться…

В это время Вилен Данилович налил бокал шампанского и предложил выпить его на брудершафт. Я выпила и тут же почувствовала, как непроизвольно мои губы потянулись навстречу к его губам, похожим на бутон цветка, предназначенного любимой. В поцелуе скрестились кончики наших языков, и мы стали ими нежно щекотать друг друга, а потом я почувствовала, как Вилен решительно ввел свой язык в полость моего рта и стал ритмично, словно под музыку, прикасаться к небу… Мои щеки запылали…

И снова стихи Сафо, Элюара, Апухтина…

После третьего бокала я почувствовала его руку на моей ноге, чуть выше колена. И снова пьянящая душу дрожь пробежала по всему моему телу. Неужели опять сон? Нет, нет. Но что это? Снова электрический разряд, снова, как и тогда в поднебесье, я почувствовала мучительно–сладкие спазмы оргазма и упоительно легкое расслабление после них.

Я трепещу, мне хочется скорее в постель, скорее сбросить с себя все, что между мной и Виленом (так мне нравится больше). Но он, продолжая ласкать, не торопился в спальню. «Что это: выдержка или тактика?» – подумала я, но тут же вспомнила мудрость древних: «Если любишь – не рассуждаешь, если рассуждаешь – значит, не любишь». Я не хочу, не буду рассуждать. Если бы тогда, во сне, и сейчас, наяву, я стала бы думать, анализировать, «что такое хорошо и что такое плохо», разве я испытала бы то сладострастие, о котором только мечтают миллионы женщин? Мне было радостно чувствовать дыхание Вилена, слушать как он читает стихи. И если еще два дня назад такое состояние души и тела я считала бы для себя праздником, то теперь всего этого мне было мало. Я хотела большего, я хотела Виля всего… И скрывать свое желание не могла, да и не хотела…

Приняв душ и накинув на себя новенький, только что из целлофанового пакета халатик, я зашла в спальню, едва–едва освещенную мерцающим розовым ночником. Виль уже ожидал меня. Поражаюсь его выдержке: ни одного торопливого слова, ни одного лишнего движения. А когда в свое оправдание я обронила что–то относительно греховодности своего поведения, Виль не сразу отреагировал на мои слова. Вначале обласкал, приголубил, а потом, улыбаясь, сказал: «Происходящее в этом доме охраняется куда строже, чем то, что происходит на бюро обкома партии».

К сожалению, Виль ошибался. Но не стану забегать вперед и об этом расскажу позже.

Несмотря на свои попытки фиксировать в дневнике не только факты, но и чувства, при этом стараюсь делать это как можно обстоятельнее (не теряю надежды когда–то попробовать и свои литературные способности), описывать пережитое в ту ночь не стану. И не потому, что оно не заслуживает того. Нет. Просто моих способностей передать всю гамму пережитых чувств явно не хватит. То была ночь любви, се симфония, дирижировал которой маэстро Виль. Кто бы мог подумать, что от мужчины, его слов, взглядов, бархатных поглаживаний, крепких и нежных объятий, умения доставлять удовольствие выбором поз, которые вчера еще казались или пошлыми, или невероятными, так многое зависит в жизни женщины. Сравнивая любовь во сне и на яву, я должна признать, что Виль оказался на тысячу порядков искуснее своего небесного конкурента. Если от Саза я была в восторге, то от Виля