Читать книгу - "Три изысканных детектива - Клод Изнер"

Его дочь Габриэль лежала на диване, прижав руки к сердцу. Люси, ее камеристка, горестно поджав губы, промокала ей глаза платочком.

— Вавилонская блудница! — прошипел Фортунат; он не выносил Люси.

Алексис Уоллере и Шарль Дорсель стояли у камина, повернувшись к человеку в брандебуре. Тот подошел к безутешной Габриэль.

— Примите мои искренние соболезнования, мадам дю Уссуа, и позвольте представиться: инспектор Лекашер. Понимаю, вам сейчас очень тяжело, но я задам всего пару вопросов. Простая формальность. Итак, ваш супруг ушел из дома в прошлую пятницу довольно рано?

— Да, он всегда выходит рано. В тот день он должен был забрать документы из музея, а потом уехать в Медон на четыре дня. С профессором Гере. Я поднялась в восемь. Мы позавтракали.

— Мы?

— Месье Уоллере, месье Дорсель, мадемуазель Робен и я. Мой отец не выходил из своей комнаты, он очень стар и немного не в себе. Он ни с кем не общается, кроме Бертиль Пио, нашей кухарки. Она готовит ему отдельно.

Фортунат, завернувшийся в тень, как в плащ, возмущенно сплюнул.

«Вот уж поистине дочерняя благодарность! Назвать меня сумасшедшим! Висельники! Тратят мои деньги, а мне приходится их выпрашивать… А этот жулик в мундире, чем он промышляет?»

Инспектор вытащил из кармана коробочку с леденцами и машинально переложил их из одной руки в другую.

— Что вы делали потом?

— Потом была примерка у… О, это невыносимо. Я так устала! Люси…

— Я вышла около девяти, — заговорила Люси Робен, — именно я приношу хозяину корреспонденцию. В одиннадцать я встретилась с мадам Габриэль на улице Рише — у мадам Кусине. Мадам заказала ей два платья на весну. Мы перекусили в городе и отправились за покупками. К семнадцати часам мы вернулись. Месье Уоллере и месье Дорсель работали здесь над диссертацией. Августина — это горничная — подала нам легкий обед, после чего я доехала на фиакре до улицы Виктуар — там у меня была назначена встреча с ювелиром мадам. Я вернулась к ужину. Боже правый! Бедный месье дю Уссуа! Подумать только, пережить столько опасностей в дальних странствиях и быть убитым в Париже! Как это ужасно! Инспектор, быть может, на этом закончим? Мадам устала…

— Разумеется, — ответил инспектор, — мое почтение, дамы.

Фортунат де Виньоль потрясенно сглотнул.

«Антуан убит?! Невероятно. Черт возьми, проклятие сделало свое дело».

— Инспектор, — произнес Алексис Уоллере, — вы подозреваете в убийстве моего кузена кого-то из членов семьи?

— Нет, конечно же нет, месье. Но дело в том… Понимаете, я должен составить полный отчет. Судмедэксперт установил, что смерть наступила примерно за шестьдесят два часа до момента обнаружения тела. Это отсылает нас к пятнице. Определить точное время смерти проблематично. Итак, в пятницу вы были здесь…

— Месье Дорсель и я весь день разбирали записи Антуана.

— Позвольте возразить, Алексис, — заметил Шарль Дорсель, — утром вы отсутствовали.

— Ах, да! Так и есть. Я встречался с коллегой на бульваре Сен-Жермен. Он подтвердит.

— А как насчет вас, месье Дорсель? — повернулся к нему инспектор.

— А я был тут. Спросите у прислуги.

— Хорошо, хорошо, — одобрительно пробормотал инспектор, засовывая леденцы обратно в карман, — не буду вам больше докучать. По моему мнению, месье дю Уссуа стал жертвой гнусного преступления, и…

— Прошу прощения, — перебил его Алексис Уоллере и распахнул дверь.

За ней кто-то стоял, вжавшись в стену.

— Фортунат, что вы тут вынюхиваете?

Фортунат де Виньоль подскочил, как ужаленный, и его шейный платок упал на пол. Он прижал кадило к груди и медленно попятился. Алексис расхохотался.

— Что это за запах? Никак, опиум?

— Смейтесь-смейтесь, господин фанфарон, — огрызнулся Фортунат, — хорошо смеется тот, кто смеется последним.

— Мы об этом еще поговорим, а сейчас вам пора спать, — сурово произнес Алексис, беря Фортуната под локоть.

— Изыди, интриган! Это все из-за той проклятой штуковины! К ней вообще нельзя прикасаться, слышишь? Господи, спаси и помилуй Твоего смиренного раба! Помоги мне найти способ уберечь всех нас от колдовства!

Фортунат почти беззвучно прошептал последние слова: ему не хватало воздуха. Он развернулся и поковылял прочь.

— Эй, Фортунат, постойте! Вы уронили…

В ответ раздался скорбный глас:

— Господи, скажи им, чтобы они никогда не трогали эту вещь! Скажи им!

Алексис наклонился, подобрал платок, глянул на него, скомкал и небрежно сунул в карман.

— Старик окончательно свихнулся, — тихо произнес женский голос.

Алексис вздрогнул и обернулся.

— Вы были здесь?

— Да. Инспектор решил сделать перерыв.

— Как Габриэль?

— Прилегла. Я распорядилась насчет церебрина.

…Фортунат проснулся с ощущением, что ему трудно дышать. В первый момент он подумал, что это любимый ретривер лежит у него на груди, и ему даже показалось, что он слышит шумное дыхание собаки. Старик хотел приласкать Ангеррана, но протянутая рука шарила в пустоте. Только тогда он вспомнил, что его верный друг лежит в подвале, на льду.

«Я последний».

Внезапно он почувствовал себя одиноким и смертельно уставшим. Волна ностальгии подхватила его.

«Ах! Если бы молодость знала, если бы старость могла![56]»

Что за прелесть была эта Аделина, когда он встретил ее в театре на премьере «Чаттертона»![57]А очаровательная Мими Роз из «Опера Комик»? Она так мило пела этот романс…

Уж пожить умела я!

Где ты, юность знойная?

Ручка моя белая!

Ножка моя стройная![58]

— дребезжащим голосом протянул Фортунат и принялся подсчитывать свои неисчислимые победы на любовном фронте, пока не добрался до скорбного поражения, после которого оказался в плену позднего брака с Мелен ле Эрон, принесшего неблагодарную и строптивую дочь. Воспоминание об Эрон[59]почему-то вызвало у него какое-то неприятное воспоминание. Цапля… аист… Кусок шелковой ткани, из которого он сегодня изгнал дьявола и сделал себе шейный платок. Где он?

Старик вылез из постели, зажег свечи, расставленные под профилем Людовика XVI, перетряхнул брошенную на ковре одежду. Ничего. Платок с аистами исчез.