Читать книгу - "Прыжок в ледяное отчаяние - Анна Шахова"

Надо заметить, что ни старший Загорайло, ни его жена не отличались родовитостью или великими талантами. Трудолюбивые, уверенно стоящие на ногах, живущие душа в душу супруги. «Избаловали мы мальчишку!» — говорил частенько жене вспыльчивый кругленький Евгений Васильевич. «Мы даем ему свободу. Выбор. И любовь. Поэтому Владька с нами честен и нежен, а с другими — порядочен», — парировала очаровательная, но по-мужски рассудительная Елена Аркадьевна. Муж лишь раздраженно отмахивался, но в душе соглашался с женой — Влад любил родителей, хоть и не особо спешил слезать с отеческого «довольствия».

— Ничего, вот надумает жениться — и забегает. И начнет зарабатывать. Помнишь, как ты забросил докторскую, когда он родился? И давай фирму строить! Откуда что взялось — ух каким бизнесменом заделался… — Елена Аркадьевна, гладя мужа по редеющей макушке, льнула к его крепким плечам.

— То я, — обнимал Евгений Васильевич супругу, тая от нежности, но стараясь не показывать этого.

— Яблоко от яблоньки… — отвечала жена. И эта фраза доставляла особое удовольствие мужу.

Влад внешне не походил ни на отца, ни на мать. Ни о каком адюльтере речи идти не могло, потому-то супруги и вычислили, что тощий носатый сын — вылитый «дядь Саня». У Елены Аркадьевны имелся дядька по матери — утонченный во всех смыслах господин. Исследователь древнекитайских диалектов. На него и свалили любовь отпрыска к нарядам, хорошим манерам и педантизму. А заодно и худобу с носатостью.

Страх потерять сына или вновь увидеть его таким, как в реанимации, — с желтым, мертвенно застывшим лицом и трубкой во рту, не давал Елене Аркадьевне расслабиться, нормально работать, есть и спать. Она бы дни напролет сидела у кровати «мальчика», если б тот ей позволил. Влад стоически терпел материн бзик, но, провалявшись сутки и потеряв уйму времени, предназначенного частному сыску, зароптал в своей деликатной для любимой родительницы манере. Загорайло вообще любил изъясняться цветисто, в духе литературного языка девятнадцатого века, за что терпел завуалированные насмешки коллег, поднаторевших на треш-работе в иной лексике.

— Ангел мой, маменька… Голубушка! — Влад отнял руку от матери, вздумавшей вдруг померить у него пульс. — Ну что за пустые хлопоты? Я — здоров, весел, сыт. Даже слишком сыт. — Сыщик похлопал себя по животу, в котором переваривалась картошечка фри, курочка карри, греческий салат, фисташковое мороженое и пол-литра гранатового сока. — Я изнываю, душечка, от бездействия и меланхолии. Силы мои бесплодно источаются на сем ложе, а лицезрение твоей заботы колет укорами совести. О, сколько хлопот и волнений приносит тебе моя мнимая болезнь, друг мой матушка, в то время как я мог бы с пользой для профессионального роста и семейного бюджета работать в поте лица на ниве уловления аспидов и душегубов.

— Пожурчи у меня, — хмыкнула Елена Аркадьевна, упрямо берясь за руку сына. — Так, тихо, — цыкнула она на набравшего в легкие воздуха Загорайло, готового к новой сентенции.

Через некоторое время Елена Аркадьевна покачала неодобрительно головой:

— Пульс учащенный.

— Ну, вот все не так и все не этак! Два часа назад он еле прощупывался, по-твоему! А теперь что ж? Ясное дело — потрапезничал, отоспался, вот соки жизненные и двинулись, — и Влад продолжил обычным тоном. — Мам, ну правда, я тут с тоски загнусь! Глюкометр купили, еду и сахар я отныне, клянусь, не забуду. Лекарства тоже. Ну выпусти ты меня в Москву!

— А на работу, в отдел, что же ты не рвешься? — спросила, хитро прищурившись, мать.

— Мне ж больничный продлили! Как только, так сразу, — с готовностью на подвиги отозвался сын.

— Ладно! Бог с тобой. Благословляю на поездку. — Елена Аркадьевна горестно поднялась с дивана.

В этот момент зазвонил мобильный на прикроватной тумбочке.

По напрягшемуся, растерянному лицу Влада, по беспомощному «але» мать поняла, что звонит ЭТА девушка. Новая знакомая, которая вызвала сыну «скорую» и приютила до их с отцом приезда. Наташа… Елена Аркадьевна тихо покинула комнату и запретила себе прислушиваться к разговору, прикрыв плотно дверь. Она никогда, ни единого раза в жизни не проверила Владькиных карманов и не прикоснулась к его записным книжкам или ящикам стола. Все, что необходимо было знать матери от доверявшего ей отпрыска, она знала. Остальное принадлежало личной, неприкосновенной жизни ее мальчика. И это являлось незыблемым законом в семье Загорайло. Поэтому ни о каких дурных влияниях или компаниях во дворе речи не шло. Влад с бедами и радостями шел к тактичным, порядочным, любящим родителям, которые не всыпят и не унизят, а поймут и примут.

— Здравствуйте, Влад, — тихий голос свидетельницы Юрасовой показался Загорайло смущенным. Это немного ободрило Влада, который и сам растерялся от неожиданного звонка.

— Как вы себя чувствуете?

— Спасибо, Наташа, все в полном порядке, — кашлянув, ответил сыщик.

— Я решила позвонить, чтобы сообщить о происшествии в подъезде этой Михайловой. Может быть, я зря тревожу вас, но вот и мама моя говорит…

— А что стряслось? — напружинился Загорайло.

— Да квартиру там ограбили. Как раз напротив квартиры погибшей.

— Это квартира Карзановых?! — вскричал Загорайло.

— Ох, я не знаю. Маме сегодня бабульки-болтушки у подъезда рассказали. Я… простите, может, это все же не имеет значения, и я…

— Ну что вы, Наташа! Вы просто умница, что позвонили!

Если бы Влад увидел лицо Юрасовой, то порадовался: смущенный румянец и детская улыбка при упоминании умницы говорили о явной сердечной смуте девушки.

— Знаете, Наташа, а я, пожалуй, приеду сегодня. Поговорю с участковым, соседями. Не нравятся мне подобные совпадения! Не нравятся. А… — Загорайло замялся, но произнес деланно-бесстрастным тоном: — Вы-то будете дома?

Наташа ответила также равнодушно:

— Да я и сейчас дома. Тетради с лабораторной проверяю. Восьмого «А» класса. Жуткое, надо сказать, зрелище.

Влад засмеялся:

— Дают жару современные Митрофанушки?

— Ох, еще как дают, — вздохнула Юрасова. — Послушайте, Влад, а вам поездка не повредит?

— Не беспокойтесь, ценный свидетель, все отныне под контролем. Лекарства, сахар, провиант.

— Я вас пирогом накормлю! Мама изумительный пирог с ягодами сделала! Мы замораживаем летом клубнику и малину — пальчики оближешь! — непосредственно воскликнула Юрасова.

— Ну что ж вы не начали с главного?! А то — ограбление! На пирог я и без ограбления приехал бы. К вам. И милейшей спасительнице Ангелине Ивановне.

— Ну, тогда до скорой встречи, Влад, — тихо сказала Наташа.

На кухню к матери сыщик явился при полном параде: в лучших брюках, рубашке и пиджаке. Только флердоранжа не хватало для полноты картины «Сватовство старшего лейтенанта».

— Расследование требует парадной экипировки? — съязвила мать.