Читать книгу - "Школа двойников - Марианна Баконина"

Саша и Лизавета сидели за шкафами в шестой аппаратной. Именно здесь в укромном углу выгородили отсмотровый уголок для корреспондентов и операторов «Новостей». В закутке было тесно и уютно, на обшарпанном, исчерченном пылкими надписями столе стояли бетакамовский плейер, динамик и телевизор, временно исполняющий обязанности монитора. Также в закуток влезли два стула и корзинка для мусора. Многие корреспонденты приходили сюда писать тексты – кабинетов в редакции не хватало. Писали, а заодно поедали конфеты, яблоки, бананы и бутерброды. Для объедков и разорванных в творческом порыве бумаг и поставили пластиковую корзину.

Там, за шкафом, техники и режиссеры готовились к эфиру ночных «Новостей». Готовились активно, если не сказать суетно. За десять минут до выхода в эфир на пульте вылетел звук, исчез неведомо куда, как в пропасть сгинул. Началась обычная суета. Народ бегал из одной комнаты в другую, отделенную от первой стеклянной перегородкой, дергал и двигал всевозможные рычажки и давил на всяческие кнопки. Настоящей боевой тревоги, по сути, не было – все давно привыкли, что пульт, или магнитофон, или плейер, или кабель, или еще что-нибудь крайне важное постоянно выходит из строя – причем, как правило, в самое неподходящее время. То один из телевизионных котов написает в режиссерский пульт и срочно приходится сушить аппаратуру. То на время эфира назначат еще и перегон сюжета из Нижнего или Мурманска, при этом видеоинженеры должны, в нарушение всех правил, перекоммутировать магнитофоны на прием и передачу в течение десяти минут, тогда как на подобную операцию отводится минимум полчаса. То кто-то острым каблучком перебьет кабель, связывающий студию «Новостей» с программной аппаратной, которая передает сигнал собственно в эфир, и картинка исчезает на глазах у тысяч изумленных телезрителей. К чрезвычайным происшествиям привыкают, как и ко многому другому, и они становятся рутиной. Конечно, несколько утомительной рутиной, но не более того.

Старые, тертые сотрудники «Новостей» – Саша Маневич и Лизавета – не обращали внимания на суету за спиной. Тихонько бубнил магнитофон, в который Саша зарядил отснятую у депутата Зотова кассету, а молодые люди так же тихо и ожесточенно спорили.

– Я возьму твою картинку из парламентского центра, интервью Зотова, и это будет репортаж! – громким шепотом твердил Саша Маневич.

Лизавета в ответ шипела:

– Никакого материала я не вижу, это пустое место, пшик! И планы парламентского центра я тебе не дам!

– Жадина!

– Я бы дала для дела. А для удовлетворения амбиций, твоих и думца Зотова, – не дам!

– Послушай! Это не амбиции… Он же сказал: возможно, помощник Поливанова умер не своей смертью. Он подозревает. Видела, как пасть захлопнул, когда я начал спрашивать про детали? Он что-то знает или подозревает. Но молчит, как рыба об лед! Или у него самого рыло в пуху, или его запугали до полуобморочного состояния, но что-то тут есть! Задницей чую! – Саша отмотал кассету минуты на четыре назад и снова запустил интервью. Картинка была самая обыкновенная: он разговаривал с думцем Зотовым в помещении для приема избирателей, в маленькой комнатке, выделенной на депутатские нужды в здании Красносельской администрации.

Мебель здесь осталась прежняя, вполне по-советски казенная – никаких дорогостоящих причуд, вроде офиса из Италии: то ли Зотов пока не нашел достаточно богатых спонсоров, то ли не хотел раздражать посетителей, ходоков с прошениями. Зато на низеньком столике стоял довольно приличный компьютер, а рядом красовался цветной принтер – любую листовку Зотов мог отшлепать, не отходя от рабочего стола. Чуть поодаль пищал хорошенький факс. На оргтехнику бывший знаток истории КПСС денег не пожалел. Стены депутатского кабинетика были украшены портретами Фрейда и Фромма, а также натюрмортом с гладким, воспрянувшим к новой жизни рублем и мятым, тертым от долгой жизни долларом.

– Фрейд и Фромм далеки от народа, – хмыкнула Лизавета.

– Народ к нему ходит не на портреты смотреть… – Саша сделал звук чуть громче.

В рамке экрана, на фоне оргтехники и антинародных портретов, народный избранник отвечал на вопросы корреспондента «Петербургских новостей».

– Яков Сергеевич, скажите, как отнесся к известию о скоропостижной кончине своего помощника ваш коллега из Комиссии по делам образования Игорь Поливанов?

Выслушав вопрос, Зотов облизнул губы и потупил глаза.

– Это был удар. Настоящий удар. И не только для Игоря – для всех нас. С трудом верится, что этот полный энергии человек болел. Мы много работали, и Владимир всегда кипел энергией. Он, можно сказать, целиком и полностью курировал все вопросы, касающиеся реформы средней школы, особенно в части работы в регионах России. Ведь одно дело столицы – здесь у нас и гимназии, и лицеи, а в глубинке у учителей просто опускаются руки…

– То есть его смерть показалась вам неожиданной и странной? – Саша не дал депутату уйти в сторону и начать пространное и бесконечное повествование о проблемах народного образования в России на рубеже тысячелетий.

– Более чем странной, мы просто растерялись. Никогда никаких жалоб, никакой гипертонии – и вдруг инсульт. Странная смерть…

– Вот оно! – Саша остановил магнитофон, надавив на кнопку «пауза». – Слушай внимательно. Дальше – больше…

– И в такой момент, когда объявляли итоги выборов… – Маневич опять запустил плейер, теперь в динамике звучал его же голос.

– Не думаю, что это связано. Игорь Поливанов баллотировался как одномандатник. Хотя ходят разные слухи… Многие подозревают, что он умер не своей какой-то смертью.

Лизавета кожей почувствовала, как напрягся Маневич, хотя оператор держал в кадре только лицо думца.

– И вы тоже так думаете? И Поливанов, его шеф?

– Да, – ответил Яков Сергеевич с несвойственной ему лаконичностью. Уголки губ депутата поползли вниз, по лицу было видно, что разговор с корреспондентом его уже не радует. А ведь он всегда так открыт для прессы, так старается держать хвост пистолетом! Саша продолжал давить:

– А что тогда делал его помощник в парламентском центре?

– Он выполнял особое поручение Игоря. Какое точно – я не знаю. Игорь не говорил…

Саша остановил магнитофон и победно посмотрел на Лизавету. Она молчала. Саша уже почти кричал, правда, шепотом:

– Ты видела? Ты его когда-нибудь таким замкнутым видела? Он аж лицом переменился и на меня смотрел, как на врага народа, будто я в подручных ходил не то у Бухарина, не то у Берии! Ну-с, не странная ли история? Столько секретов, неведомое поручение, неожиданная смерть, причем «не своя»… А ты твердишь, что нет сюжета. Да сюжет лежит перед тобой на блюдечке с голубой каемочкой!

– Сюжета нет… – Лизавета сама нажала на кнопку возврата, повернула ручку громкости. И снова голос Зотова:

– …Никаких жалоб, никакой гипертонии – и вдруг инсульт…

– Он сказал «инсульт»… А мне Валерий Леонтьевич говорил – «инфаркт»… От чего же умер этот помощник?