Читать книгу - "Падчерица Синей Бороды - Нина Васина"

– Ладно, ладно, ухожу, не падайте в обморок. И знаете что? Вы меня весьма приятно приняли, выслушали и кофием напоили. Теперь я – ваш должник. Обещаю поразить ваше воображение и вкусовые рецепторы.

В четверг кореец приехал еще затемно, незнакомые люди таскали коробки с едой, он сам не спеша обошел дом. Я, затаив дыхание, слушала его шаги в коридоре и на лестнице, но будить Риту не стала. Кореец зашел сначала в комнату Риты, походил там, потом потихоньку открыл дверь в мою комнату и на цыпочках подошел к кровати, на которой мы с Ритой заснули одетыми после подробного ночного обсуждения всех ее и всех моих страхов, напугав друг друга этим обсуждением до полной невозможности уединения.

Я старалась как могла, изображая глубокий утренний сон, но кореец наклонился близко к моему лицу, дохнув перегаром, и шепотом предложил пойти покататься на лошади.

Светало. Незнакомый мне мужчина сидел за рулем его машины, он подвез нас на хутор к леснику и потом ждал, прожигая слабым огоньком сигареты светлеющий густой туман. После нескольких морозных дней и мокрого снега наступила оттепель, с крыш капало, и в полном безветрии приходилось глотать с каждым вздохом и туман с привкусом запахов скотного двора, и дымок из трубы, который тоже не шел в небо, а стелился к земле.

Мне привели пегую кобылку – Маврушку, а кореец сел на темного жеребца. У сарая стоял под навесом мотоцикл, еще я насчитала три автомобиля (без нашего), трактор и телегу, которую, судя по натертостям на шее, возит моя кобылка. Спокойным шагом мы прошли сквозь туман всадниками без голов – я видела только круп его лошади и неясные очертания тела, – пока не поднялись на холм, тогда кореец вдруг проявился весь, и я обнаружила, что его фигура, вся в темном, сливается безупречной посадкой с темным крупом лошади в единый организм.

– Я проведу с вами день, а потом уеду, – объявил кореец. Не поворачиваясь ко мне, он напряженно смотрел куда-то, словно выслеживал в отступающем в низину тумане запрятавшихся там химер. – Ты должна знать, что вы обе в безопасности, пока делаете все правильно. Если со мной что-то случится, если я не вернусь через пять дней, ты откроешь потайную комнату в мансарде, включишь компьютер, подсоединишься к моему центральному офису и уничтожишь данные о семи счетах, которые находятся на отдельном файле. Ты умеешь это делать, я знаю.

– Какую комнату в мансарде? – я подъехала к нему поближе, теперь наши лошади стояли рядом. Стало совсем светло, но солнце, которое подстерегал кореец, так и не смогло пробиться сквозь пелену тумана и только слегка окрасило оранжево-красными размывами горизонт.

– Я сделал небольшую перепланировку, когда ремонтировал дом шесть лет назад, и устроил себе потайную комнату. Дверь скрыта под деревянными панелями, справа от нее у самого пола клавиша выключателя, сама комната разделена перегородкой. В передней части – разные коробки, тебя это не касается, в верхней коробке лежит ноутбук, его и подключишь. За перегородку не заходи. Повтори.

– Не заходить за перегородку.

– Еще раз.

– Не заходить за перегородку!

– Не кричи. Теперь запоминай имя файла и пароль. Три цифры, семь букв.

– Идешь ва-банк, да?

– Не отвлекайся. Повторяй пароль, пока не запомнишь.

– Грабишь братьев Мазарини и думаешь, что тебе это сойдет с рук?

– Алиска, запомни, все в жизни относительно…

– Вот только не надо сейчас читать лекции по философии!

– Не буду. Я должен знать, что ты все запомнила правильно. Один из ярлычков с правой стороны экрана…

– Желтая лисичка? – перебиваю я его.

– Да. Твоя любимая лисичка. Если на него нажать…

– Появляется твоя электронная подпись. Ну и что?

– Она тебе понадобится после того, как наберешь пароль.

– Мазарини тебя найдут и убьют.

– Они совершенно безобидны, потому что непроходимо глупы, – самонадеянно заявляет отчим. – Когда наберешь пароль, возникнет табличка-запрос, ты вызовешь мою электронную подпись и нажмешь ОК, просто ОК, потому что адреса введены предварительно, а когда перегонка закончится, все сотрешь.

Я молчала и еле сдерживала бешенство.

– Утро какое тихое, – вздохнул кореец. – Ангелы крыльями машут, слышишь?

Я прислушалась, но не услышала ничего, кроме дыхания лошадей и стука моего сердца.

– Когда ты станешь взрослой…

– Не начинай, ладно?..

– Когда ты захочешь узнать, жив я или мертв…

– Зачем это мне узнавать?

– Однажды я поцеловал тебя в живот.

– Еще чего?.. – я дернулась, Маврушка подо мной фыркнула и переступила.

– Когда ты спала, я тебя везде целовал.

– Неправда!

– Ты просто не помнишь, это были хорошие поцелуи, отцовские. Если ты захочешь узнать, жив ли я, приложи левую ладонь к животу. Вот так, чуть пониже пупка.

– И не подумаю!

– Приложи и послушай, – не обращая внимания, продолжил кореец. – Если услышишь пульс вроде легкого сердцебиения, значит, я жив.

– А если мертв?

– Почувствуешь тишину и холодок.

Я расстегнула куртку, лихорадочно выдернула из джинсов рубашку, засунула за пояс руку и приложила ладонь к животу.

– Ты мертв, кореец! – злорадно объявила я после минуты напряженной тишины в его побледневшее лицо. – Ты уже мертв! Я ничего не слышу!

– Алиса!..

– Она пела тебе! Она пела тебе! – Я ударила Маврушку по крупу ногами, мы помчались вниз.

– Алиса-а-а!

– Она пела тебе и никогда не пела мне, – шептала я, не подпуская слезы к глазам. Задавленные внутри, они осели тяжелым комом и мешали дышать. – Она пела тебе, а теперь ты мертв!

Мне почудились впереди странные тени. Взлетая и падая, распластавшись по земле серыми призраками, тени неслись от хутора навстречу, и никак было не разглядеть, сколько их, пока они не пронеслись мимо, хрипя от напряжения, почти выпрямляя в одну линию гибкие длинные тела в прыжке. Три огромные собаки, выпущенные лесником, промчались, одарив на секунду близостью силы и красоты откормленных серебристо-серых натренированных тел. Где-то там, на холме, они добежали до корейца, бросились к нему с громким басовым лаем и прыгали от счастья, пугая его жеребца, и валялись на земле, обнажая голые животы, и носились кругами, пока он не слез с лошади и не дал себя повалить и облизать.

Проснувшаяся Рита бегала из комнаты в комнату, поправляя подушечки на креслах, сменила три кофточки, но ее все равно не устраивало то, что она видела в старом зеркале. Чайник закипал уже два раза. Нервничая, Рита становилась с напряженным лицом некрасивой, терялась, роняла посуду, и вот уже подступала к покрасневшим глазам, к напряженному горлу истерика – где же он, в конце концов, он приехал, почему не идет обнять жену?!