Читать книгу - "Этрусская химера - Лин Гамильтон"

— Но сперва вы расскажете мне побольше. Этот Палладини обращался к вам непосредственно?

— Конечно, нет, — проговорил Буше. — Он для этого слишком важная персона. Это сделал его секретарь. Однако мне уже случалось находить для него кое-какие вещи, поэтому я выполнил просьбу. Кроме того, я уже говорил, что нуждался в деньгах. Последнее время особых доходов у меня не было. Я понимаю, что не произвожу особого впечатления.

— Итак, секретарь этого Палладини сказал вам, чтобы вы устроили мою встречу с Годаром. И ничего более? — спросила я.

— Да, — ответил он.

— Хорошо, — продолжила я. — Деньги придут на ваш счет сегодня днем. Проверите после полудня. А теперь до свидания.

Я взяла счет со стола, не желая оставлять на нем деньги в присутствии Буше.

— Аи revoir,[10]— распрощался он. — И благодарю вас.

* * *

Я вернулась в свою комнату, достала свой ноутбук и без особой охоты перевела двадцать пять сотен долларов на счет Буше, отослала несколько электронных писем в собственный магазин, а также Дженнифер Лучка с вопросом, известно ли ей что-нибудь об отце. В этот миг мне просто хотелось домой. Я жалела о том, что связалась с Лейком, что позволила его деньгам ослепить себя, клялась никогда не связываться с такой жалкой публикой как Годар и Буше и с такими негодяями как Леклерк.

В таком достаточно меланхоличном расположении духа я направилась к шато. Время приближалось к полудню, и я была достаточно уверена в том, что Леклерк давно отправился восвояси. Более того, я подождала лишний час, чтобы удостовериться в этом. Я не надеялась выдержать еще одну встречу с этим типом. Кстати и Дотти тоже должна была уже завершить свои дела. Я надеялась, что оно приобрела свою мебель, однако если этого не случилось и овечья печенка не выскажется против сделки, можно будет и поинтересоваться ею у Годара. Если я куплю мебель, поездку можно считать оправданной. Конечно же, придется известить об этом Дотти. Нельзя позволять себе низких поступков.

Если столовая еще не разонравилась Дотти, она сможет выплатить мне небольшие комиссионные. В противном случае стол и стулья будут превосходно смотреться в торговом зале у «Макклинток и Свейн». Когда я подъехала к замку, солнце спряталось за облака, и пошел проливной дождь. Осенние краски, столь привлекательные под солнцем, превратились в скучную и тусклую желтизну. Овцы и ягнята куда-то исчезли, и сердце мое упало. Картина сделалась настолько зловещей, что я едва заставила себя выйти из автомобиля.

Я постучала на всякий случай, не рассчитывая на ответ. Когда я отворила дверь, она снова неприятным образом заскрипела.

— Месье Годар, — обратилась я к мраку внутри дома. — Это Лара Макклинток. Я вернулась, как и обещала.

Ответа не последовало.

Я вошла в гостиную и ахнула, заметив прошмыгнувшую по комнате мышь. На обеденном столе таблички «продано» не появилось. Значит, Дотти не удалось убедить Годара расстаться со столовой.

Я вступила в гостиную. В камине погасал огонь, угли испускали неприятный запах, словно кто-то обрызгал их водой.

— Месье Годар, — снова позвала я. В доме царило полное безмолвие. Я переступила порог башни. Конь оставался на месте. Подойдя поближе, я увидела табличку со словом «продано». Леклерк, подумала я с легким удовлетворением. Надеюсь, ему пришлось, как следует заплатить за эту вещь.

Впрочем, радость моя оказалась недолгой, так как я тут же заметила аналогичный знак на полу под храмовым фризом.

— О, нет, — простонала я. — Что же делать теперь? Едва ли Лейк будет в восторге, если я сообщу ему, что упустила и храмовый фриз.

Оставался мастер Микали: Лейк не заинтересовался им, но, быть может, только потому, что не знал, о чем идет речь, и мне удастся его переубедить. Я повернулась к стеклянной витрине. Она была открыта, и гидрии с химерой, предметом, с которым Годар собирался расставаться в последнюю очередь, не было на месте. Мне вдруг сделалось страшно, я вдруг ощутила, что в этом доме произошло нечто ужасное. Возможно, дело было в этой тишине. Не ощущая под собой отяжелевших, словно свинец ног я вошла в кабинет. Крышка люка оказалась открытой, опрокинутая на бок коляска Годара лежала рядом. Я поняла — здесь действительно что-то случилось, хотя потребовалась секунда или две, чтобы я вспомнила, как он спускал свое кресло вниз на веревке прежде, чем спуститься самому.

Я заглянула в подвал, но ничего не увидела.

— Здравствуйте, — позвала я, однако ответили мне оловянные отголоски собственного голоса. Охваченная ужасом я вынула из сумки фонарик и направила его слабый луч в темное нутро гробницы. Годар лежал на полу в неловкой позе, бессильные ноги подогнулись, глаза оставались открытыми, рот кривился в жуткой гримасе страха или ярости, а из раны в затылке сочилась кровь.