Читать книгу - "Когда пробьет восемь склянок - Алистер Маклин"

Неприятности начались сразу же, как я высадился на берег. Сразу же, как я попытался высадиться. В обуви на резиновой подошве я пытался втащить резиновую лодку на скользкие, покрытые тиной камни - некоторые были до шести футов в поперечнике, а до береговой линии оставалось еще двадцать ярдов. Преодолевая их даже при дневном свете, можно переломать ноги, а в полной темноте это верный способ быстро и эффективно покончить с собой. При третьей попытке я разбил фонарик. Несколько ударов о камни-и компас постигла та же судьба. При этом глубиномер остался невредим. Глубиномер, конечно, весьма способствует поискам дороги через лес ночью.

Выпустив воздух из лодки и спрятав ее, я пошел вдоль линии берега, удаляясь от поселка Торбей. По логике вещей, если идти так довольно долго, то придешь к той самой песчаной косе ва дальнем конце острова, на которой приземлится вертолет. Но по той же самой логике, когда лес доходил до самой кромки берега или попадались обрывистые, изрезанные участки, я сослепу шагал в пустоту и падал в море. Это повторялось регулярно и, выудив себя из воды в третий раз, я бросил эту затею и пошел напрямую через лес.

Единственными моими проводниками были косые струи дождя и рельеф местности. Коса, к которой я направлялся, лежала не востоке, а ветер дул почти точно с запада, так что пока холодный дождь стегал меня по шее сзади, я шел в правильном направлении; для проверки достаточно было помнить, что остров Торбей в профиль напоминает дикого кабана, хребет которого тянется с востока на запад, значит, когда земля под ногами начинала клониться влево или вправо, я начинал сбиваться с пути. Но порывы ветра то в дело непредсказуемо меняли направление, хребет кабана имел отростки и неровности, и в результате много времени терялось понапрасну. За полчаса до рассвета - если верить часам, потому что темно было так же, как н в час ночи,- я вачал сомневаться в том, что успею к сроку. А если вертолет не прибудет, мне придется вернуться сквозь холод к сырость туда, где я спрятал лодку, а потом, окончательно замерзшему и голодному, дожидаться, пока вновь стемнеет, и только к ночи я смогу вернуться иа "Файркрест" незамеченным. Сейчас у меня еще оставалось в запасе двадцать четыре часа. К ночи у меня останется только двенадцать. Я побежал.

Пятнадцать минут бега, бог знает сколько сокрушительных ударов о деревья, и я услышал его. Сначала слабый, еле различимый, потом постепенно нарастающий рокочущий звук двигателя вертолета. Он появился рано, слишком рано, черт побери, он приземлялся там, ничего не обнаружил и вот теперь возвращается на базу! В отчаянии я двже не подумал, как он мог приземлиться в незнакомом месте при практически полной темноте. Я уже готов был зажечь сигнальный факел, я даже вытащил его наполовину из кармана, во тут же сунул обратно. Было условлено, что факелом я укажу место посадки, если я зажгу его здесь, вертолет последует ва огонь, напорется иа верхушки сосен, и это будет конец всему.

Я побежал еще быстрее. Прошло много лет с тех пор, как мне приходилось пробегать больше двух сотев ярдов зараз, поэтому я задыхался н хрипел, легкие сипели как драные кузнечные мехи. Но я бежал что было сил. Налетал ив деревья, спотыкался о корни, падал в канавы и опять врезался а эти чертовы деревья, я низко растущие ветки царапали мне лицо. Я выставил перед собой руки, во это не помогло - я все равно натыкался ва стволы. Один, два, три раза я слышал как звук мотора исчезает на востоке, в третий раз я был уверен, что он больше не появится. Но каждый раз он возвращался. Небо уже начало светлеть на востоке, но я еще не видел вертолет; для пилота же все внизу было темным, как ночь.

Земля под ногами вдруг исчезла, я снова упал. Я напрягся, выставил руки вперед, чтобы не удариться о другой край канавы. Но протянутые руки ничего не нашли. Никакой опоры. Я продолжал падать, это была оконечность острова Торбей. Я скатился по травянистому склоку в лег навзничь на мокрый мягкий песок. Все еще хрипя и задыхаясь, пытаясь перевести дух, я все-таки выкроил время, дабы возблагодарить провидение и те миллионы лет, что превратили зазубренные береговые камни в этот прекрасный, мягкий песчаный пляж.

Вертолет снова появился с востока на высоте примерно триста-четыреста футов. Я выбежал на середину косы, вытащил факел, содрал с него защитное покрытие и дернул запальный шнур. Сразу вспыхнул бело-голубой магниевый свет, столь ослепительный, что мне пришлось защитить глаза другой рукой. Факел горел лишь тридцать секунд, но этого было достаточно. Вертолет завис почти прямо над моей головой, обдавая острым, раздражающим запахом выхлопных газов. Два вертикальных луча с носа и хвоста высветили на песке сверкающие белые круги. Через двадцать секунд полозья мягко погрузились в песок, рев мотора стих, лопасти медленно вращались по инерции. Я никогда не летал на вертолете, но видел их достаточно, так вот этот в полумраке казался самым больший из всех, что мне доводилось видеть.

Правая дверца сдвинулась, и когда я приблизился, в лицо мне ударил луч фонаря. Кто-то, судя по экльскому выговору уроженец Ронда-Велли, спросил:

- Вы, Калверт?

- Я. Можно войти?

- А откуда мне знать, что Калверт?

- Я же сказал. Слушай, парень, не будь таким занудой. Разве тебе приказано спрашивать у меня удостоверение?

- У вас что, нет никаких документов? Совсем никаких?