Читать книгу - "Тайна раскроется в полночь - Марина Серова"

– Отлично. Будем надеяться, что сдержите слово. А я, в свою очередь, могу лишь сказать, что проведу следствие до конца и предоставлю вам полный отчет.

– У вас отличное реноме, – тихо усмехнулся окончательно оживший и пришедший в себя Герман. – Так что вы, по сути, уже поклялись мне довести следствие до победного конца.

Мы еще немного постояли на улице, наслаждаясь тишиной, свежестью осеннего воздуха, ночным покоем. Первой нарушила тишину я:

– Ну что, поднимемся наверх, взглянем на Ольгу, и вы спокойно расскажете мне, что конкретно и как произошло?

– Поднимемся, – кивнул Герман, и мы прошли к лифту.

Ольга лежала под капельницей в отдельной палате реанимации и для едва не умершей выглядела вполне прилично.

– Врач за пару минут до вашего приезда сообщил мне, что опасность миновала – Ольга будет жить. Назло всем, – Герман гневно поджал губы.

– А может, пусть лучше живет на радость себе и вам?

В наступившей тишине, казалось, было слышно, как бьются наши сердца. Герман пошевелил бледными губами.

– Понимаю, что так говорить нехорошо, – вдруг негромко произнес он, – и все-таки скажу. Я с детства был уверен, что никогда не женюсь. Мои родители…

Он с силой потер ладонью лоб и тряхнул головой.

– Я, конечно, всегда очень любил своих родителей, любил и уважал, а они полностью выполняли свои родительские обязанности перед нами, детьми, они даже усыновили соседскую девочку, но… Это трудно объяснить.

Тут Герман резко развернулся ко мне и взглянул потемневшими глазами – я с удивлением отметила, что в тот момент они были темно-серого цвета, с почти черным оттенком.

– Во всей нашей семейной жизни мне всегда чудился оттенок театральности. Не было реальной искренности чувств! Мы все словно играли на публику: вежливые слова, ровные интонации, приличный внешний вид. Всему тон задавала мама, уж она-то всегда была безупречна: прическа, макияж, одежда. Отец больше молчал и уже тогда предпочитал пораньше отправляться спать.

Он вновь отвел от меня взгляд, переведя его на профиль Ольги за стеклянной стеной перед нами.

– Все это с самого детства для меня было нормой, лишь когда я встречал детей, что хохочут вместе с мамой и папой или запросто с ними обнимаются… Боюсь, это казалось мне чем-то ненормальным, хотя весьма чувствительно задевало за живое. Но, как бы то ни было, а я уже в детстве решил никогда не жениться. Думал: буду работать, весь отдаваться любимому делу.

Герман еще раз тряхнул головой, словно прогоняя подступавший сон.

– И вот однажды я встретил Ольгу. Она меня поразила. Все в ней было по-другому, она была невероятно искренней. Мне сразу же вдруг захотелось заплакать – заплакать от умиления, от радости, но – заплакать! В нашей семье это было табу, нас с самого раннего детства учили сдерживать свои эмоции и в первую очередь – слезы. А тут… Я в одно мгновение, только встретив взгляд Ольги, стал другим человеком. Она взглянула на меня – словно нежно укрыла теплым пледом. Я согрелся! И в то же мгновение захотел жить рядом с этой женщиной.

Мы молча смотрели на профиль Ольги.

– Герман, что я могу сказать? Все в ваших руках.

Он лишь печально покачал головой.

– Все под Богом ходим. Увы, боюсь, нашей ошибкой было то, что мы поселились в этом нечистом доме. Какие-то злые силы хотят моих слез.

– Перестаньте немедленно! – В моем голосе прозвучали металлические нотки. – Вы – сильный человек, а потому я повторяю: все в ваших руках.

Мы еще пару минут постояли перед стеклянной стеной, глядя на бледный профиль Ольги, а затем, так же молча, думая каждый о своем, отправились в круглосуточный буфет клиники.