Читать книгу - "Урки и мурки играют в жмурки. Отвязный детектив. - Александр Сидоров"

В хате СИЗО Толик канал за авторитета, хотя с виду щуплый и застенчивый. Но даже самая отмороженная ребятня его боялась. Мало ли что — или отравит, или нашепчет чего, у обидчика рожа раздуется и зубы повыпадают. Нагнать жути Толик умел. К тому же тискал такие рОманы за пиратов и космических пришельцев, что лопоухая братва только слюни подбирала.

Короче, Шашелю повезло, что он себе оторвал такого кента. Во всяком случае, «прописка» в хате прошла для него быстро и безболезненно. Не каждому такое выпадает. Вообще-то во взрослой камере никакие прописки не хляют. Зато у дурней школьного возраста они — главное развлечение. Состоит «прописка» из разных проверок. Ну, для начала хотя бы нужно знать «феню» — тюремный язык. Много не требуется, потому как «старожилы» камеры сами не слишком в этой «фене» разбираются. Спрашивают в основном названия предметов и вещей, которые находятся вокруг. Понятно, что «решку», «шконарь» или «шлюмку» (решётка, нары, миска) знает любой новичок (его называют «нулевой»). А вот что такое, скажем, «заёб», «светланка», «танюшка», «голубятня», «удав», «бульбулятор»? Не ответишь — схлопочешь «макаронину» по затылку или «морковку» узлом мокрого полотенца. И это в лучшем случае. Правда, «нулю» даётся время, чтобы выучить непонятные слова, которые на поверку оказываются спинкой кровати, умывальником, пепельницей, вешалкой, трубой, кипятильником и так далее. Но попробуй всё это запомни с непривычки!

Или, к примеру, разные «масти», которые у малолеток в основном «форшмачные», то есть позорные: «директоры», «шоколадники», «плотники», «писари», «радисты»… И вспоминать не хочется. Всё повязано с пенисом, говном, мочой, соплями и прочими прелестями. А знать надо!

Дальше идут загадки, игры, подъёбки. Они тоже всё время вокруг мужских причиндалов вертятся. Вот, к примеру, «*** сосать или Машку лизать?». Непосвящённому кажется, что лучше, конечно, облизать эту самую Машку. Ляпнет — и заставят языком вылизывать унитаз (он-то и есть на жаргоне «машка»). Надо ответить: «*** сосать у железного фаныча». Фаныч — бак с водой, а краник у него называется «***к». Или, к примеру, вопрос — «в каком углу тебя ****ь?». Ответ: «в верхнем без подставки». Короче, много всякого дерьма, на котором можно погореть. А вокруг шушваль только и ждёт, чтобы тебя обезличить и втоптать в грязь. Как стая шакалов. Гнусное это место — малолетка.

Шашель встряхнулся, загнал невесёлые мысли в дальний угол памяти и присел на стул.

Салфеткин присоседился на краешке кожаного дивана и огляделся. Ему довелось доселе бывать в этих шикарных апартаментах дважды, и всё как-то мельком. Первый раз — когда с покойным Ваней-Лыжником им было поручено доставить увесистый пакет в город Львов. Пакет из рук корейца получил Ваня, а Салфеткин лишь выслушал несколько напутственных слов о том, какая страшная судьба уготована псам, если завалят простое поручение, не требующее большого ума. Потом они здесь появились уже с Шашелем: помогали переставлять мебель. После того как Салфеткин чуть не опрокинул напольную вазу, его выперли за малым не пинками.

Изменилось с тех пор немного. Зловредная ваза исчезла, добавился пушистый палас в центре кабинета (зачем он нужен, совершенно непонятно, мелькнуло в голове у Салфеткина; наверное, председатель в свободное время кувыркается на нём вместе с Алёнушкой). Да ещё за спиной Мао вместо прежней картины в полстены, изображавшей утлые джонки на фоне скал, покрытых рощами, висело теперь огромное полотно — бой Пересвета с Челубеем. В ясных очах Пересвета сквозило что-то отчётливо корейское. Есть такая странная закономерность у национальных живописцев, создающих портреты на иноземную тематику. В своё время вождя мирового пролетариата китайцы изображали косоглазым, казахи добавляли ему широкие скулы, у чукчей и эскимосов лицо Владимира Ильича расплывалось вширь, а братские народы Африки надували дедушке Ленину губы силиконом и придавали его лысине лёгкий коричневый загар.

МАО ЩЁЛКНУЛ селектором.

— Ира, Елену Владимировну ко мне пригласи.

Давешняя Алёнушка вошла через минуту. На ней был строгий серый в полоску костюм, светлая блузка, красный галстук и бардовые туфли. Чем-то она напоминала женщину-вамп Марлен Дитрих в лучшие годы. Или какую-нибудь Аву Гарднер. Впрочем, ни о той, ни о другой Шашель с Салфеткиным слыхом не слыхивали.

— Послушай, Алёнушка, что эти псы раскопали, — обратился к Елене Владимировне председатель Мао. — Рассказывайте, псы.

Шашель поведал о поисках автомобиля. Когда он дошёл до эпизода с опознанием «шестёрки» в гараже у глухонемых, Мао притормозил:

— Вот здесь, вот здесь подробнее! Что тебе этот Горбачёв сказал?

— Да не Горбач сказал, — возразил Шашель. — Он только перевёл.

— Там что, иностранцы были? — не поняла Алёнушка.

— Не с иностранного перевёл — с неманского, — уточнил Шашель и слегка подался вперёд. — Короче, эту тачку пригнал какой-то Кирюха Гусар. Это я от Бори узнал. Боря у них за бригадира. Натуральный бригадир, не из бойцов. Автослесарь. Боря, он неман. А тот, который пригнал «шоху»…

— Какую шоху? — опять перебила Алёнушка. — Без жаргона можно?

— В смысле, «шестёру» пригнал на выкуп. Короче, этот тип — профессионал. Отвёрточник со стажем.

— Кто? — в очередной раз перебила девица.

— Отвёрточник, — повторил Шашель. — Ну, угонщик. Он у нас здесь одно время бомбил, короче. Но сам не из местных. А потом, короче, не повезло, спалился. Может, сдал его кто из конкурентов. Короче, взяли прямо в тачке…

— Что у тебя всё «короче» да «короче»! — оборвала Алёнушка. — Говорить научись. Давай уж длиннее…

— Женщины всегда любят подлиннее, — ухмыльнулся Шашель.

— Ты что, пёс, нюх потерял?! — взвился председатель Мао. — Шутник?! Ты у меня пошутишь с ломом в жопе!

— Михаил! — возмутилась подруга председателя.

— Алёнушка, это же образное выражение! В переносном смысле, — развёл ручками Мао. И тут же уточнил для Шашеля: — А лом в жопе — в прямом!

У Шашеля похолодело в груди. Но Алёнушка махнула рукой — продолжай.

— Кор… В общем, тот парень, Гусар…

— А фамилия его как? — поинтересовалась девица.

— Шут его знает как фамилия, — пожал плечами Шашель. — Одно только знаю: он вчера из нашей девятой зоны откинулся. С корешем со своим, с которым к неманам прикатил. Кореш, тот постарше, видать, из блатных. У него, Щебетун говорил, лапы в наколках…

— Какой ещё щебетун? — не поняла Алёнушка.

— Ну Боря, глухонемой…

— Как же глухонемой может щебетать? — удивилась девушка.

— Он-то немой, — подтвердил Шашель, — да только так руками размахался, что чуть Горбачу шнифт не выставил!

— Что не выставил? — совсем потерялась Алёнушка.

— Глаз чуть не выбил…

— Ты когда до чемодана дойдёшь? — раздражённо влез Мао.

— Так дошёл уже. Боря насчёт машины сомневался, ей хоть и полтора года всего, но неманы на такие мелочи, как «шестёра», обычно не размениваются. Пошли к Шарлю…