Читать книгу - "Трепанация прошлого - Алексей Макеев"

Гуров слушал этот лепет, и на душе у него стало муторно. Геннадий был прав. Преступники не оставят Осипова в покое. Их надо найти.

Он подумал и рявкнул на Геннадия:

— Уйди с глаз моих!

Смирнов понял, что добился того, чего хотел, и радостно рванул к двери. Для ускорения он получил совсем не демонстративный подзатыльник от Щербакова.

Тот как раз не торопился уходить, посмотрел на Стаса и поинтересовался:

— Это и есть полковник Крячко?

— Он самый, — подтвердил Орлов.

Стас же якобы смутился, заложил руки за спину, опустил голову, отвернул ее и стал смотреть куда-то вбок, разве что носком ботинка пол не ковырял.

— Вылитый Карлсон, только пропеллера не хватает, — заявил Щербаков. — Ну, его-то, если понадобится, я ему и сам вставлю! — Он кивнул на кресло и спросил: — Можно?

— Присаживайтесь, Владимир Николаевич, — обреченно предложил Орлов.

— Мужики, давайте поговорим серьезно, — начал Щербаков. — Гуров мне сегодня сказал, что я в Москве недавно, поэтому расклада сил в главке не знаю. Ошибся он! Все я давно понял и ничего нового не узнал. Интриги, подковерная борьба, толкание локтями за близость к телу и, соответственно, возможность влиять на принятие решений. Прочие неприглядные реалии нашей жизни. О вас троих мне чего только со всех сторон не наговорили. Но надо отметить, что об Орлове и Крячко все-таки значительно меньше, чем о Гурове. Я понял, что такая ненависть может быть вызвана только лютой завистью к чужим успехам, независимому характеру и неумению прогибаться. Гуров, неужели ты думаешь, что меня могли задеть те несколько слов, которые ты в Истре сказал? Конечно, нет! Я проверить хотел, с какой скоростью слухи по главку разлетятся, какова будет реакция на них. Убедился в том, что гнильцой ваша контора попахивает, а вот Лева с годами не изменился. Все так же авторитетов не признает, ни черта не боится и грудью бросается на защиту друзей. А вот то, что и они у него такие же, меня очень порадовало.

— Не понял? — сказал Лев Иванович, пристально глядя на Щербакова. — Мы встречались?

— Да. Когда в сводной бригаде работали. — Генерал улыбнулся. — Даю подсказку: девяносто третий год, Анадырь.

— Дело о хищении в особо крупных размерах, — тут же вспомнил Гуров. — Тогда весь золотой песок до последней крупинки выгребли, а главарем банды оказалась серая мышь, уборщица, на которую никто никогда внимания не обращал.

— Пока этого не сделал мудрый Гуров, который, невзирая на должности и звания руководства, потыкал его носом в некоторые факты, — закончил Щербаков. — А с кем ты, Лева, тогда три недели в одной комнате прожил?

— Простите, не узнал, — растерянно сказал сыщик. — Вы очень сильно изменились.

— Жизнь изменила, — тихо пробормотал Щербаков. — Но давайте к делу. Я понимаю, что выслуги у вас выше крыши, хочется наконец-то пожить нормальной жизнью, но очень прошу, помогите. Речь не о деле Осипова, а вообще. Я тут для себя наметил людей, на которых можно опереться, но их мало. Если вы уйдете, станет на троих меньше. Дайте мне хотя бы год, чтобы я мог вытянуть наверх умных, дельных офицеров и сбросить балласт. Вам ли не знать, сколько здесь случайных людей, которым наша служба прямо противопоказана!

— Какой кайф обломали, гражданин начальник. — Крячко вздохнул. — Хорошо, что я еще не успел жене позвонить, а то был бы развод и девичья фамилия.

Гуров с Орловым переглянулись и Петр сказал:

— Мы остаемся, Владимир Николаевич.

— Спасибо, мужики. — Щербаков поднялся из кресла. — Не буду вам мешать.

— Я так и не понял, вы с Геннадием родственники или нет? — спросил Гуров, тоже встав.

— По крови — нет. Просто он с сыном моим служил и дружил. Из их отделения в живых всего два человека остались. Он и Мишка. Вот они и стали мне вроде сыновей, а дочке моей — братьями, — объяснил Щербаков. — Давай сейчас об этом не будем. Долгая история. — Он вышел.

Друзья посмотрели ему вслед, вздохнули, и Стас сказал:

— Ох, погубит нас сентиментальность. Ну, давайте еще по глотку. Отпразднуем окончание нашей отставки и пойдем служить дальше.